Переход на Сахалин
Летом 2013 года я перешел на Сахалин в самом узком месте акватории, разделяющей остров и материк, — в проливе, который назван в честь русского адмирала Геннадия Ивановича Невельского.
…Еще за месяц до похода я смутно предполагал, что поеду на запад, я просто был готов к тому, что летом вообще куда-то поеду — дорога манила. На всякий случай по телефону забронировал билет на паром Холмск — Ванино. Постепенно была сформирована и концепция предстоящего путешествия: сначала поехать в Приморье к другу, с которым мы не виделись около пяти лет; затем автостопом через Хабаровск добраться до поселка Лазарев, откуда до Сахалина рукой подать (около семи километров); перейти пролив Невельского; пересечь Сахалин по широте Ноглик и, двигаясь на юг, прибыть в родной Макаров. Таким образом, получался маршрут, по которому древние народы с материка заселяли наш остров.
Холмск
Отъезд состоялся 25 июня. Я взял с собой туристический 90-литровый рюкзак, одноместную палатку, спальник, запасную одежду, продукты, гитару и рейсовым автобусом убыл в город Холмск.
Паром отправлялся вечером, и у меня было уйма времени для прогулки по городу, благо с погодой в тот день повезло.
В Холмске мне приходилось бывать неоднократно, но в этот раз я прочувствовал его атмосферу сполна. Я бродил не спеша по холмистым улицам города и сделал ряд замечательных наблюдений. Холмск отличается от других городов Сахалина. Например, такие города, как Долинск, Макаров, Поронайск, Томари, Углегорск, Анива, похожи друг на друга, поскольку в их основе лежит типичная японская планировка, да и рельеф сопок не сильно отличается.
Столица области, Южно-Сахалинск, постепенно теряет свой сахалинский дух и становится похожей на обычный российский город, застраиваемый многоэтажками, супермаркетами и торгово-развлекательными центрами и являющий собой тип современного загазованного Вавилона. Впрочем, окружающая город островная природа не дает ему утратить окончательно своей самобытности.
Города Северного Сахалина — это уже другой тип, скажем, тип советского города, хотя каждый из этих городов имеет свои характерные особенности.
Особняком стоят портовые города — Корсаков и Невельск. Холмск тоже портовый город, но он обладает своим неповторимым колоритом.
Бродя по извилистым улицам Холмска, я без труда представил себя в небольшом японском портовом городе: японский дух времен Карафуто здесь еще сохраняется. Это другой мир. Постмодерн здесь представлен в ничтожно малых количествах: в глаза не так бросаются кричащие краски рекламы, не заслоняют солнце громады супермаркетов и современных высотных безвкусных зданий, толчея здесь не такая оголтелая.
…Вечером я покинул остров.
Первое время паром шел вдоль берегов Сахалина, постепенно уклоняясь на северо-запад. Небо хмурилось, над судном парили чайки. Сахалин терялся в тумане.
Моими попутчиками оказались дембеля. Они возвращались домой в Забайкалье. Мы с ними сразу нашли общие темы: бескрайние, насыщенные буйными красками степи Забайкалья в прошлую поездку по стране меня впечатлили весьма.
Хабаровский край
Наутро 26 июня, в восемь часов, мы прибыли в порт Ванино. Здесь тоже было пасмурно. Автобусом мы доехали до жд/автостанции, расположенной на окраине города.
В этом городе я был впервые пять лет назад. Увиденные мной в этот раз из окна автобуса оба маяка Ванино вновь напомнили ростральные колонны Питера, что на Васильевском острове.
В центр города я заходить не стал, сразу отправился на трассу.
Основную часть путешествия по Дальнему Востоку я планировал пройти автостопом. Мне повезло: за городом сразу же остановился легковой автомобиль. Словоохотливый водитель Валера, с которым, как оказалось, я шел на одном пароме, довез меня до самого Хабаровска.
До столицы Дальневосточного федерального округа мы доехали быстро и весело и были в городе уже вечером. К тому времени распогодилось и стало солнечно. Валера любезно провез меня через весь город до трассы, ведущей на Владивосток. Уже был вечер, и в расположенном рядом с трассой дачном поселке я поставил палатку.
На следующий день утром я вышел на трассу стопить машины, идущие на юг. День был солнечный, нещадно ела мошкара. Мошка — это летний бич Хабаровского края. Местные жители, чтобы защититься от нее, делают из веток веники и обмахиваются. Эффективнее средства, пожалуй, не придумаешь.
До Бикина — границы Хабаровского и Приморского краев — меня подвез Андрей, военный. В Бикине располагается крупное войсковое соединение.
В этих местах небо вновь стало хмуриться.
Еще пару километров, до моста через реку Бикин, я проехал с ветерком в кузове грузовичка.
Интересно, что дикая хабаровская мошка закончилась как раз на границе с Приморским краем. Да и природа здесь стала иной. Значит, границы краев имеют не просто условное обозначение, но проходят строго по границам природным и климатическим.
До развязки Владивосток — Уссурийск к вечеру мы доехали на самосвале с Иваном.
Приморье
Мой путь пролегал в Приморский край, в Михайловский район, возле Уссурийска, в село Первомайское, где когда-то был колхоз имени китайского коммуниста Сун Ятсена. Там живет мой друг Саня Директор (он директор средней школы).
Глубоким вечером я был уже у него, проделав, таким образом, за день путь от Хабаровска порядка 600 км. Дальше мне предстояло три развеселых дня, наполненных аншлаговыми сольными концертами, новыми знакомствами и красивейшими пейзажами.
Приморье поразило меня своими просторами: зеленые поля раскинулись до самого горизонта.
А еще там живут хорошие люди, трудолюбивые и добродушные. Я обратил внимание, что многие семьи в Приморье имеют крепкое хозяйство. Таких людей когда-то принято было называть кулаками, незаслуженно придавая этому слову негативный оттенок. На самом же деле благодаря именно таким людям собственно и держалась Родина-мать на протяжении всей своей истории.
Добродушие жителей Приморья я испытал на собственном опыте: в гостях у саниных друзей, крестьянской семьи, мне в путь надавали столько провианта, что требовался по крайне мере мотоцикл с коляской, чтобы взять с собой в дальнейший путь все эти трехлитровые банки с соленьями, армейскими сухпайками и прочим. В дорогу пришлось взять меньше половины — остальную часть я оставил у Сани Директора.
Вновь Хабаровск
Пробыв в Первомайском три дня, 1 июля, в понедельник, рано утром я отправился обратно в Хабаровск.
Добраться до Хабаровска мне удалось в тот же день. По пути я встретил коллегу, автостопщика из Саранска Андрея. Он ехал на Сахалин, где намеревался попасть на мысы Крильон и Великан, пересечь остров по перешейку Пояску, выйти на западное побережье и спуститься на юг к Холмску. Это "опопсевший" маршрут, я подозреваю, некогда проложил мой знакомый путешественник-экстремал Егор из Томска. Пару лет назад Егор, прибыв на пароме в Холмск (вообще впервые на Сахалин), сразу же отправился на мыс Крильон. "Слез я с кузова. Шел дождь. Я зашел в какие-то развалины, переоделся. Сразу же подумал: нужно идти к людям", — делился со мной в Томске пару лет тому назад своими воспоминаниями о Крильоне Егор. Он дошел автостопом до самой Охи и по возвращении составил описание своего маршрута по Сахалину и выложил в Сети. Теперь этим маршрутом, надо думать, пользуются автостопщики, приезжающие на остров с материка.
С Андреем мы стопили по отдельности, обгоняя друг друга на разных машинах. Наконец под Бурлитом, неподалеку от Бикина, когда я уже начал терять надежду прибыть в Хабаровск в этот же день, остановилась машина, в которой на переднем сидении возле водителя сидел Андрей. Военный журналист Дмитрий, бывший за рулем, довез нас до города.
В Хабаровске мы вписались у наших общих знакомых — Семена и Марины. Образ жизни этой молодой семейной пары напоминает жизнь в коммуне хиппи. На их квартире в летний сезон постоянно тусуется масса экстравагантных личностей из разных уголков страны, приехавших на Дальний Восток, чтобы на его обширных пространствах найти выходы из обезумевшего от турбо-капитализма мира и обрести полную свободу. Вписку Семена и Марины Андрюха нашел в Сети, а я их знал еще с прошлого года. У них я вписывался в 2012 году, когда начинал свой автостоп по России. В то лето мы даже постритовали напротив городского парка веселой гурьбой. Приятно было вновь увидеть старых друзей. Правда, Семен тогда отсутствовал — он был на работе. За год в их семье произошло пополнение — родилась дочка, второй ребенок в семье. В связи с этим Семен хотел закрывать вписку, но почему-то делать этого не стал.
Поужинав, легли спать. Утром 2 июля я отправился в гости к сестре, там же и заночевал. На следующий день утром я вернулся за вещами на вписку к Марине и застал там помимо Андрея еще двух человек: из спальника на полу на меня смотрел не то мальчик, не то девочка лет десяти. Моложавый человек лет тридцати восьми, стоявший рядом, протянул мне руку:
— Майк, из Питера.
Ага, сразу видно, старый хиппарь-автостопщик или что-то вроде этого. С дочкой, оказывается, путешествуют. Долетели, говорит, до Владивостока на самолете и оттуда идут стопом обратно на запад. Планируют заехать на Сахалин, а также посетить озера, что за Комсомольском-на-Амуре. Майк начал расспрашивать меня, как попасть на остров и пр. Планы у них, конечно, грандиозные. Я всегда поражался отчаянности людей, смело идущих в полную опасностей неизвестность. Как правило, таким людям удается вернуться домой целыми и невредимыми. С мужиками все понятно: в выхолощенном мире они видят выход своей неуемной энергии в безрассудном, казалось бы, риске, но ведь и слабый пол не отстает от них. Летом 2012 года во время путешествия по стране мне приходилось встречать на трассах Сибири бесстрашных русских девчонок, которые в одиночку шли из своих далеких регионов — кто на Байкал, кто на Сахалин. Девчонки эти были нагружены огромными тяжелыми рюкзаками и вооружены длинными ножами...
В общем, на Сахалин собралась ехать веселая компания. Они, правда, поедут паромом через Ванино, я же пойду другим путем. Не "попсовым"…
"По долине Амура идет наша фура..."
Распрощавшись с коллегами по трассе, я покинул Хабаровск. На дворе стояло 3 июля. При мне был атлас Хабаровского края, который я благоразумно захватил с собой в поход. Атлас был куплен несколько лет назад в Ванино и пролежал он все это время, пылясь на полке. Вот теперь он мне пригодится…
Дойдя стопом на двух машинах до Елабуги, я сел в фуру, которая шла на Сахалин. Водитель, сахалинец Андрей, возвращался домой, в Корсаков, из командировки в знойный Казахстан. Мы шли вдоль Амура, гладь которого мелькнула пару раз из-за густого леса. Андрей рассказывал о Казахстане, о попутчиках, которых ему доводилось везти, о всяких казусах на дорогах.
— Почему-то некоторые думают, что если тебя взялись подвезти, то нужно без умолку болтать, как будто водителю это интересно, — делился своими наблюдениями Андрей. — Вот я понимаю так: едут оба, каждый свои мыслишки гоняет, надо будет — перекинулись парой фраз, о погоде, о том, о сем. Нет же, как заведутся, думаешь: да когда же ты замолчишь, наконец?!
Об отношениях водителя фуры и автостопщика можно написать целую диссертацию: тут намешаны и психология, и философия, и математика с музыкой; тут действуют свои законы — законы трассы. Вообще, можно сказать, что сложился некий симбиоз водителя фуры (и других автомобилей) и автостопщика: водителю ехать не так скучно, а путешественнику хорошо, что он вообще едет. Сформировался даже целый язык жестового общения между стоящим на трассе автостопщиком и водителем едущего попутно автомобиля. Идеолог автостопа Антон Кротов и сотоварищи разработали целую теорию всероссийского и всемирного автостопа, заверенную практикой, грамотно используя которую можно бесплатно попасть в любую точку мира. Помимо автостопа существуют еще и такие виды бесплатных перемещений в пространстве, как гидростоп и авиастоп (названия говорят сами за себя). Авиастопом пользуются, например, когда переходят с Аляски на Чукотку или путешественники вокруг света. В Японии я однажды проехал немного велостопом. В общем, виды стопа бывают разные.
…Доехали до Лидоги, откуда шел отворот на Ванино. Андрей поворачивал на восток, я же продолжал путь на север. Сходя с фуры, я увидел своего коллегу Андрюху из Саранска, который, разговаривая по мобильнику, то и дело выбегал на поворот, с надеждой высматривая попутку до Ванинского порта. Он мне слегка кивнул головой, больше мы с ним не виделись.
Какое-то время я шел пешком, пока не остановил Антона, направляющегося в Комсомольск-на-Амуре. Мы ехали по равнинной части долины Амура, который нес свои воды где-то там, у сопок. Поначалу время шло ненапряженно за разговорами о местном житии-бытии, но тут внезапно пробило колесо-"банан", которое было поставлено совсем недавно, и нам пришлось простоять порядка часа в томительном ожидании, пока друзья Антона спешно подъедут и поставят новое.
Возле Селихино на повороте на Де-Кастри мы с Антоном распрощались. Дорога на Де-Кастри была без асфальта, пыльная и пустынная. Машин не было, и я, не желая ждать у моря погоды, пошел пешком. Вскоре меня догнал легковой автомобиль, довезший до Ягодного. Начиналась горная местность.
Впереди над дорогой столбом стояла пыль. Было видно, как пыль виляет над тайгой — там шла трасса, по которой ехали фуры. Нам удалось их обогнать: три длинных трейлера, растянувшихся на огромном расстоянии.
Внизу показался величественный Амур.
В Ягодном времени хватило лишь на скорый ужин в кафе, и я стрелой помчался к остановившейся на перекур фуре, водитель которой любезно согласился меня подвезти. Это была одна из тех фур, которые мы недавно обгоняли.
Едем в сумерках. Дорогу перебегает медведь. Кругом дикая тайга.
По долине Амура
Идет наша фура.
Амурской водицей
Скорей бы умыться.
Медленно ползем в гору — перевал. Преодолеваем его, и вот с высоты открывается панорама дальневосточной тайги, девственной, нехоженой. Мы в пределах Сихотэ-Алиня, горной страны, протянувшейся на территории Приморского и Хабаровского краев.
Стемнело. Подъезжаем к Циммермановке. Фуры становятся на ночлег возле заведения общепита. Я иду в беседку, стоящую неподалеку, и пытаюсь произвести отбой. Но это невозможно, поскольку лютые комары атакуют со всех сторон, даже спальник не спасает: озверелые москиты находят лазейки. Однако временами удается забыться, не обращая внимания на комариный гул, стоящий над самым ухом.
Но покой продолжался недолго. В беседку пришли двое местных забулдыг, по пьяным голосам которых и звону стеклянной тары стало ясно, что они собираются тут быть всерьез и надолго, до утра точно. В темноте они меня не видят, зато их вижу я, поскольку горящий неподалеку фонарь отбрасывает туда слабый свет. Решаю брать ситуацию в свои руки: демонстративно поднимаюсь и собираю вещи. Забулдыги, увидев какое-то движение в темноте, в удивлении замолкают. Однако, видя, что угрозы для них я не представляю, один из них решил создать конфликтную ситуацию и начал выяснять, кто я такой и с какой целью оказался в этих краях. Он докапывается со своим безумным подозрением до моей якобы неславянской внешности, но, встретив отпор, пускается в пространные рассуждения о духовной и культурной сущности настоящего русского человека, разбавляя их далеко не культурными словами. Ну почему такие рассуждения имеют место именно в состоянии алкогольного опьянения?.. Нечто забытое и навеки утраченное просыпается внутри и прорывается из глубин подсознания наружу сквозь плотный слой навязанного мышления? Беда целых поколений…
С пьяным бредом приходится считаться, чтобы мирно разрулить ситуацию. Меня поддерживает другой забулдыга, и дело кончается тем, что мы втроем в порыве братских чувств (искренних) обнимаемся и жмем на прощанье друг другу руки. Ребята желают мне удачи, и я покидаю негостеприимный поселок. Наступает 4 июля.
Спускаюсь к Амуру и наконец-то умываюсь его водой. Рассвет едва забрезжил, еще довольно темно. Где-то там Сахалин…
Иду по дороге. Прохожу мимо экскаватора с забившимися в его кабине людьми, не обратившими на меня, впрочем, никакого внимания. Сюрреализм какой-то. Даже не пытаюсь понять, что они там делают в шесть утра. Выхожу к речке (на карте она именуется Бешеной) и возле моста развожу костер, готовлю завтрак. Комары свирепствуют, оправдывая тем самым название реки. Спасаюсь от них в ядреной воде этой горной стремнины.
Де-Кастри — Лазарев.
Вновь вышел на разбитую дорогу, идущую на северо-восток.
Впрочем, шел я недолго, меня вскоре подобрал микроавтобус с тремя парнями, ехавшими из Хабаровска погостить в родном Де-Кастри. Ребята прониклись уважением к моему пути и угостили кофе и бутербродами. Наша дорога пролегала по живописнейшей местности, среди гор и тайги, мимо населенных пунктов с прекрасными названиями: Решающий и Софийск.
К 9 часам утра мы прибыли в Де-Кастри — поселок, расположенный на берегу Татарского пролива. Поселок носит имя французского морского министра Шарля де Круа, маркиза де Кастри, современника Лаперуза. Исторически так сложилось, что география нашего региона весьма богата заморскими именами, один Сахалин чего стоит!
Де-Кастри — один из крупнейших портов Дальнего Востока, здесь отгружают древесину, огромные штабеля которой сразу же бросаются в глаза. В море виднеется нефтеналивной причал.
Перекусив в столовой и затарившись продуктами, иду на север вдоль побережья залива Чихачева.
На пару километров, как раз до поворота на Лазарев, меня подбрасывает Владимир. Дальше трасса идет на Николаевск-на-Амуре. В Де-Кастри и его окрестностях лежит асфальт, а вот уже на дороге, поворачивающей на Лазарев, начинается родная русская разбитая грунтовка. Мне повезло, что в то время стояла сухая погода.
Направление на Лазарев указывает деревянная табличка "Лазарев 92 км". Догоняет джип. Ребята интересуются, куда это я направляюсь, сочувствуют, обещают подобрать на этой безлюдной дороге, если что, через пару дней, когда они поедут "в ту степь", а пока им нужно на дачу заехать, здесь поблизости. Спасибо на добром слове.
Машин действительно нет, дорога пустынна, местами ее пересекает трасса нефтепровода.
Промчался вперед "Жигуленок", не пожелавший подбирать путника. Спуски, подъемы, палящее солнце…
Навстречу едет грузовичок, внутри двое. Остановились. Напоили свежим молоком. Водитель, уфимец Захар, живущей здесь давно (после армии остался), с легким башкирским акцентом сказал, мол, народ нынче неважный пошел, не подвезут, но когда я буду проходить Чихачево, меня там пустят переночевать, поскольку имя Захара там имеет силу закона. Не все так плохо...
Вообще, путешествуя по трассам родной страны и зарубежным странам, я убедился в неоспоримом факте, что добрых людей все же большинство, и это весьма воодушевляет: системе не удается убить в человеке человеческое.
На обочине дороги кое-как зажег армейское сухое горючее, запасами которого меня обильно снабдили в Приморье. Готовлю скудный обед, даже не обед, а чаепитие. Мимо со стороны Лазарева проезжает иномарка, с любопытством смотря на "пикник на обочине".
Часам к пяти меня нагнал автомобиль. Я его застопил, из машины молча вышли трое: два парня и девушка. С интересом глядя на меня, закурили. Познакомились: Костя, Владимир и Александра. Парни из Лазарева, а девушка едет в гости к одному из них. Дорогу провели в оживленной беседе. Парни сокрушались, что всю свою жизнь ежедневно созерцали Сахалин, но никогда на нем были.
К восьми часам вечера мы были в Лазареве.
Переход на Сахалин
— Сахалин вон там, — указал рукой на восток, сокрытый в тумане, водитель Костя. Небо хмурилось, ветра дули, море ярилось. — Вон "Эвай" (баржа), — махнул рукой Костя, подруливая к причалу, у которого на волнах одиноко качалось суденышко, — внутри матрос, с ним можно договориться, чтобы на Сахалин перевезли.
Поблагодарив ребят, я помчался на ржавый причал. Матрос на барже сказал, что сегодня судно явно не пойдет, а завтра — смотря по погоде: море-то штормит. Что ж, остается ждать завтрашнего дня. Матрос сказал, чтобы я подошел завтра часам к двенадцати, и если судно пойдет, то они меня без проблем перевезут.
Поселок оказался унылым, в нем еще свежи следы некогда бурной жизни, которая имела место быть в советские времена по всей стране. Зияли окнами пустые дома, царила разруха — картина, характерная для захолустного городишки постсоветского пространства.
Времени на осмотр Лазарева не оставалось, поскольку вечерело, и мне не удалось взобраться на скалистую сопку над поселком, а также попасть на знаменитое место неудачного строительства легендарного сталинского тоннеля под проливом.
Закупив продукты, я вышел на берег и, пройдя немного на юг от поселка, обнаружил чистый ручей под сопкой, возле которого разбил лагерь. Место было превосходное и безопасное. На исходе дня, в сгущающихся сумерках, я развел костер и, сидя у палатки, безуспешно пытался разглядеть скрытый за хмарью Сахалин. В пару километрах к северу загорался огнями поселок Лазарев, на который наползал туман. Было немного тоскливо: родной остров рядом, рукой подать, и в то же время он недосягаем. Как никогда хотелось домой. Как бы я хотел разбить этот вечерний лагерь на противоположном берегу! Но ничего не остается, кроме как ждать благоприятной погоды. А что если и назавтра погода не наладится и море не успокоится?.. Будет невесело провести еще один день (а то и не один) в этих местах. Впрочем, обстановка была умиротворяющей.
На следующее утро, 5 июля, выйдя из палатки, я увидел горы Сахалина.
Море было совершенно спокойным. Часы показывали восемь тридцать. Мгновенно собравшись, я устремился к барже. Вчера хоть и сказали подойти к обеду, но судно уже стояло наготове. Это было заметно даже издалека. И в самом деле, там суетился народ — на борт "Эвая" размещали груз. Вчерашний матрос подтвердил мои предположения, и через двадцать минут мы отчалили. Это был мой первый опыт гидростопа.
Переход с материка Евразия на остров Сахалин через пролив Невельского (7,3 км) занял порядка часа. Адмирал Невельской доказал, что Сахалин — остров, обнаружив этот пролив в 1849 году. Правда, пальму первенства у него оспаривают японцы, утверждающие, что Мамия Риндзо сделал это еще в 1809 году, и поэтому на японских картах этот пролив так и называется Мамия-кайкио (пролив Мамия). Так или иначе, для меня это огромная честь побывать в тех же местах, где некогда проходили великие путешественники.
С моими новыми знакомыми, вчерашним матросом Игорем и его товарищем Евгением, у нас состоялась интересная беседа.
По их словам, изначально "Эвай" был танковозом, но теперь он перевозит из Лазарева на Погиби и обратно в основном КАМАЗы для нефтегазовых проектов. Однако иногда они попутно берут всяких путешественников и авантюристов: байкеров, квадроциклистов, отчаянных теток на велосипедах, участников "Прыжка на Сахалин" (на дельтапланах, как я понял) и пр. В 2012 году в ноябре таким образом перешел с Сахалина на материк некто Сергей Онищенко, хипстер из Харькова, бард, путешествующий с гитарой по миру. С ним я списывался через Сеть по вопросу пересечения пролива незадолго до своей отправки в путь.
В этом же году я был вторым. Буквально за день до меня некто уже перешел на Сахалин. Это был освободившийся недавно парнишка (о нем мы еще услышим), но он перешел пролив с рыбаком на моторной лодке. На моторных лодках раза в два быстрее выходит. На моих глазах рыбацкая лодка на всех парах промчалась в сторону Лазарева. Дело еще в том, что танковоз идет не прямо, а делает крюк к северу, чтобы (если не ошибаюсь) не поддаться влиянию мощного морского течения. Вот и выходит медленнее.
С севера на юг шел величественный лесовоз, груженный штабелями кругляка. Говорят, раньше таких лесовозов здесь больше было. Раньше вообще всего было больше. По мере скукоживания чего-то некогда великого всего становится меньше, только дурости и грязи становится больше.
Тем временем судно приближалось к островному берегу. Уже можно было разглядеть отдельные постройки на мысе Погиби, трактор, автомобиль, немногочисленных людей, собравшихся на побережье; вдалеке высились навигационные створы.
"Эвай" пристал к песчаному берегу. Я пожал руки матросам и капитану и перемахнул через борт. Тут же со мной поздоровалась симпатичная юная девушка, провожавшая на тот берег какую-то тетеньку.
Вот он, мыс Погиби. Бытует мнение, что свое название мыс получил потому, что именно с этого места пытались вплавь пересечь пролив беглые каторжане и погибали, не достигнув противоположного берега. Есть и другое, официальное, мнение, согласно которому это искаженное нивхское название "Похоби", которое переводится как "место поворота".
Танковоз, не медля, отправился в обратный путь. Я проводил его взглядом. На удивление Лазарев отсюда просматривался хорошо (представляю, какое отсюда зрелище в темное время суток!), хотя постройки мыса Погиби с противоположного берега даже в хорошую погоду невооруженным глазом практически не видны.
Народ с берега куда-то делся, и я обнаружил себя одного. Было еще утро, и нужно было, не теряя времени, идти дальше. Теперь мой путь был строго на восток, до охотоморского побережья. Расстояние — около 100 км, и каким образом и за сколько времени может быть осилен этот путь, я особо не думал. Главное, что я дома, все остальное — мелочи. Отсюда должна идти дорога, на карте она четко обозначена, но на всякий случай я решил посоветоваться с местными.
Я ходил по поселку (на атласе Сахалинской области он обозначен как поселок Погиби), но нигде не увидал людей, лишь собаки раздирались во дворах. Пришлось идти наобум.
Впрочем, немного поплутав по прибрежной тайге с песчаными проплешинами, я вышел на песчаную дорогу и пошел по ней.
Пересекая Сахалин: поперек и вдоль
Дорога была наезженная: следы от "Уралов" были еще свежи. Активизировались комары. Правда, они были не такие, как в Хабаровском крае, и я поспешно заключил, что наши комары не такие злые, как хабаровские.
Навстречу ехал "ГАЗ" с мужиками. Мы друг другу обрадовались. Мужики оказались связистами, они ехали в Погиби. По их словам, на пути моего следования будет пара-тройка домиков трубообходчиков (труба тянется с Сахалина на материк: та самая труба, которая попадалась мне, когда я шел от Де-Кастри на Лазарев), там, мол, можно получить теплый прием.
Я свернул с дороги на берег озера, таких озер там много — этакий оазис лесотундры посреди тайги.
Ближе к вечеру я и впрямь набрел на домик, да не просто домик, а целое хозяйство. Он расположен в 20 км от мыса Погиби. Сначала послышался гул работающего генератора, затем показался заброшенный дом, а чуть поодаль, в чаще, я увидел жилые постройки. Постучал в дверь. Открыла женщина.
— Здравствуйте! Путника напоите?
— Не просто напоим — накормим!
Супруги Валерий и Ирина живут здесь давно, следят за состоянием нефтепровода. Валерий же родом из этих мест: разрушенный дом что неподалеку — это дом, где он родился и вырос. Хозяйка раскрыла ноутбук и стала показывать фотографии семьи и природы. Добрые люди. Все-таки радуется человек, когда встречает себе подобного в таких безлюдных местах. В местах же массового скопления людей ситуация иная.
Хозяева мне рассказали, что за день до меня у них останавливался парнишка, с зоны (тот самый). Они его накормили, дали новую одежду. Тогда хозяйку насторожила его фраза, что для полного счастья в таких диких местах ему бы еще "ствол" не помешал. Именно "ствол", а не "ружьишко", будто бы на человека охотиться собрался.
Пока было светло, я решил идти дальше. Хозяева сказали, что неподалеку, в километрах двенадцати, брат хозяина живет, у него можно переночевать.
Остальную часть пути в тот день я прошел в осложнившихся условиях: комары рассвирепели не на шутку. Только тогда я понял, что недооценил сахалинских таежных комаров, сравнивая их с хабаровскими: наши роились густой тучей и облепляли со всех сторон, несмотря на то, что массово падали замертво в нешуточной схватке с человеком.
Дорога шла по ровной местности, просматриваясь далеко на восток. Вдали что-то замаячило, я разобрал силуэты мотоциклов. Байкеры, никак, или иные какие рокеры?.. "Рокеры", завидев меня, затаились в зарослях. Я невозмутимо продолжал свой путь. Приблизившись к ним достаточно, я понял, что это никакие не байкеры и не рокеры, а как минимум лесники. На одном мотоцикле сидела женщина с девочкой, возле другого мотоцикла стоял мужик с ружьем и внимательно смотрел на меня. На его мотоцикле сидела девочка постарше.
— А я уж было думал, медведь, чуть не подстрелил тебя, да жена сказала, что человек идет. Через два километра будет наш дом, направляйся туда. Мы скоро вернемся.
С этими словами они с рокотом умчались на запад. Через некоторое время, обернувшись, обогнали меня, подняв столб пыли.
Вскоре я был у них в гостях на реке Большой Вагис. Тот самый брат Валерия — Владимир. Живут здесь с женой Лидией и тоже следят за трубой. Внучки к ним вот на лето приехали. Хозяин рассказывал про жизнь в этих местах, как он принимал и японцев, и прочих путешественников. Упомянул он и моего откинувшегося предшественника. А в тяжелые 90-е годы тут вообще массовое хождение народа было: отчаявшиеся люди целыми семьями шли в Хабаровск пешком (!), покидая свои разрушенные Нефтегорским землетрясением жилища.
Хозяева меня накормили, напоили, в баню пустили помыться. Низкий им поклон.
Бич тайги летом — комары. Ночью в доме комариный гул не прекращался, он стоял жутким фоном, лишний раз подтверждая, что массовка любых живых существ может быть равно как созидающей, так и разрушающей, уничтожающей, кровососущей убийственной силой. От них даже рапторы не спасают. Впрочем, условия ночлега здесь были несравненно лучше, чем в тогда Циммермановке, в беседке на открытом воздухе с залетными забулдыгами.
Наутро 6 июля, провожая меня в путь по тайге, хозяин сказал: "Ох, не завидую я тебе" и дал мазь от комаров, которая меня здорово впоследствии выручала.
Дорога пошла на подъем: начинались горы, видневшиеся с Лазарева. Комары неистовствовали, особенно в низинах. На дороге были пропечатаны следы медведей и других зверей, а также следы "откинувшегося" парнишки, который ровно за день до меня также шел строго на восток.
Спуски, подъемы, горные ручьи... Небольшие привалы, созерцание живописной природы. Параллельно моему пути идет трубопровод.
В обед я был на полпути до восточного побережья, когда мне навстречу ехала вахтовка. Двое, сидевшие в кабине, радостно махали мне в знак приветствия, и машина, поднявшись на склон, исчезла в тайге. Вскоре она пошла обратно и, нагнав меня, остановилась.
— Неужели русский русского бросит?
С этими словами Сергей и Николай накрыли стол и разделили со мной свои сухпайки. Мужики объезжали трассу трубопровода и собирали работавших в тайге вдоль дороги экскаваторщиков и пр.
Ближе к вечеру машина добралась до федеральной трассы и, высадив меня, повернула на Вал. Стопом я добрался до Даги, до горячих источников. Горячая природная вода снимет любую усталость и стрессы. Живущие на вулканах японцы это хорошо знают. После погружения я был в норме.
Стопом (пару десятков километров) дошел до Ноглик. В Ногликах ночевать было негде, и, несмотря на вечернее время, я решил выйти за поселок и стопом двигаться дальше на юг.
На выезде из поселка, когда я шел по трассе, подкатил джип. Джипы в принципе не подбирают автостопщиков, а тут он сам подъехал. Николай, сидевший за рулем, распознал во мне собрата, поскольку он сам любитель дикой природы, путешествий и хорошей музыки, и предложил вписку на своей загородной даче. Николай Чеченев (или, как он просил себя называть, просто Саныч) — местный предприниматель, меломан, его знают сахалинские джиперы, байкеры и пр. и часто останавливаются у него на даче. Остаток дня мы провели за хорошим ужином, смотря концерт старого доброго зарубежного рока и ведя непринужденную беседу.
На следующее утро, поблагодарив Саныча, я отправился дальше. Стопом дошел до Адо-Тымово, затем до Воскресеновки, откуда оставалось всего пару километров до Тымовска. За Воскресеновкой остановился джип, в котором сидели двое. Водителем был худощавый парнишка, рядом с ним вальяжно сидел солидный мужик лет сорока в гавайской рубашке и всевозможными золотыми цепями и перстнями. Мужик был подвыпивший и являл собой командированного начальника какого-то строительного участка в Тымовске, что харизматично сквозило во всей его внешности, разговоре и жестах. Он представился Олегом и сходу завел со мной глубокие философские разговоры. Увидев, что мы с ним, скажем так, на одной волне, он попросил водителя высадить нас обоих у ресторана в Тымовске. Дело принимало совершенно неожиданный оборот. Пьянствовать мне совершенно не хотелось, но опрометчиво отвергать добродушие Олега я не стал, к тому же он не настаивал, чтобы я с ним пил. Как выяснилось, Олег увлекается религиозной мыслью и, найдя во мне собеседника, стал рассуждать о православии и прочих древних верованиях. Все это сопровождалось обильными возлияниями с его стороны, что никак не позволяло дискуссии пойти в конструктивном направлении. Сидя напротив меня, перед графином и бокалом, Олег изо всех сил проявлял вовне свою прорывавшуюся из глубин подсознания брахманическую кастовую сущность. Поблагодарив Олега за угощение, я поспешил выйти на трассу, поскольку солнце клонилось все дальше и дальше на запад. Сдержанно отреагировав на мою благодарность, Олег остался одиноко сидеть за столом, созерцая трансцендентные сферы бытия.
С Тымовска с Павлом мы доехали до Победино. Следует отметить, что Тымовская долина — уникальное место, говорят, здесь свой микроклимат, который позволяет выращивать даже зерновые. К тому же здесь очень красиво и просторно. По мере продвижения мы останавливались в Рощино возле японского дота и далее у мемориала погибшим советским и японским воинам. Здесь был известный укрепрайон Хороми-тогэ.
К вечеру я был в Смирных. До Макарова решил добраться ночным поездом и купил на вокзале билет. В сгущающихся сумерках я искупался на местной реке Орловке и, уже когда совсем стемнело, вернулся на вокзал. Поезд прибывал поздно ночью, поэтому пришлось прождать несколько часов. На ночном перроне в одночасье стеклось огромное количество людей, в основном молодежи: как выяснилось, провожали новобранцев. Было шумно и весело. Подошел поезд, и орава захмелевших призывников погрузилась в него.
В полшестого утра 8 июля я уже был в Макарове, тихо спавшем в предрассветных сумерках, и, сидя на берегу, созерцал, как из студеного моря, откуда ни возьмись, выходит, словно дядька Черномор, любитель утренних водных процедур.
Мое круговое путешествие по маршруту Холмск — Приморье — Хабаровск — Лазарев — Погиби — Ноглики — Макаров заняло 13 дней.
…По следам древних свободных народов, заселявших наши острова с Евразийского континента, ходили многие пассионарии, ходить будут и впредь. Сразу же после поездки я прочитал книгу современного японского ученого и путешественника Сэкино Ёсихару "Северный маршрут". Сэкино-сан перешел пролив Невельского зимой на лыжах по льду, затем вдоль западного побережья дошел до Виахту, а летом вновь прибыл в Виахту и оттуда уже на велосипеде пошел на юг по направлению к Японии. С Крильона он на каяке дошел до Вакканая. Сэкино Ёсихару на своем опыте постигал, каково было племенам, которые когда-то давно, пройдя далекий путь от самых Алтайских гор, через Сахалин проникали на Хоккайдо, закладывая основу этногенеза будущей японской нации.
…А баржа "Эвай" больше не курсирует. Летом прошлого 2014 года мой знакомый японец планировал таким же образом пересечь пролив со стороны острова и попасть на материк на мотоцикле, но его планам не суждено было осуществиться. Экстремальный переход через грозный пролив Невельского стал еще сложнее для всякого рода искателей приключений…
При работе над материалом были использованы сведения из книг: С.А.Пономарев, "Адмирал Геннадий Иванович Невельской" (Южно-Сахалинск, издательство ИРОСО, 2014), "История Сахалинской области с древнейших времен до наших дней" (Южно-Сахалинск, 1995), атлас Хабаровского края (ФГУП "Дальневосточное аэрогеодезическое предприятие", 2004), топографический атлас Сахалинской области (1994).
http://www.sakhalin.info/weekly/99160/
