ЖИЗНЬ КОРЕЙЦЕВ НА КАРАФУТО

Сахалинские корейцы — это люди, вынужденные в своей жизни четырежды менять гражданство и трижды — родной язык. Сахалинские корейцы — это люди, покинувшие родину не по своей воле и не имеющие возможности свободно вернуться туда обратно. Сахалинские корейцы — это люди, которые пострадали от серьезных нарушений прав человека со стороны бездумных политиков многих стран». Это слова известного сахалинского ученого, доктора экономических наук профессора Бок Зи Коу. Справедливость этих слов могут подтвердить и те корейцы первого поколения, которые насильно завезены на Сахалин во времена японского колониального правления Южного Cахалина 1905-1945 гг., их дети, корейцы второго поколения, приехавшие из Кореи вместе с родителями или родившиеся на Сахалине. Автор этих строк, как представитель второго поколения cахалинских корейцев, в полной мере пережил и испытал те страдания и унижения, через которые пришлось пройти его соотечественникам на неласковой земле вдали от милой родины.

Я являюсь доцентом кафедры восточных языков Института экономики и востоковедения Сахалинского университета, преподаю корейский язык и культуру. Мне сейчас 65 лет и отношусь ко второму поколению сахалинских корейцев. Родился 26 февраля 1942 года в селе Новое в семье вынужденных переселенцев. В то время село Новое называлось по-японски Нитой и в нем проживало много японцев и корейцев. Мои родители Пак Дук Су (1915 г.) и Кан Cун Е (1922 г.) из Южной Кореи в юном возрасте в поисках лучшей доли приехали на Сахалин. Мои предки испокон веков занимались земледелием в провинции Северная Делла. На небольшом клочке собственной земли выращивали рис, овощи. Приход японцев лишил их и этого скудного источника выживания.

В такой обстановке мой отец в 1931 году в возрасте 16 лет приехал на Сахалин. Для корейца-крестьянина того времени отец обладал сравнительно высоким образованием. Он учился в начальной (6 классов) корейской школе, знал корейский и японский языки, в течении 2 лет изучал иероглифы в содане. Однако своим знаниям не нашел применения на родине и пришлось уехать в Японию, откуда его отправили на Карафуто. В течении 7 лет он перепробовал много профессии, был батраком, наемным рабочим у богатых японцев, заготавливал лес, чтобы заработать деньги и вернуться на родину. В 1937 году он приехал в родную деревню в Корее, женился на моей матери, которой было тогда 16 лет и снова уехал на Карафуто. Конечно жизнь на Карафуто была тяжела, но на родине несравненно тяжелее. Да и на острове было легче найти работу и заработать деньги. Так мои родители обосновались на Сахалине.

Сахалин за последние полтора столетия переходил от одного хозяина к другому несколько раз. В соответствии с Нерчинским договором, заключенным между Россией и Цинским Китаем в 1689 году, России пришлось почти на полтора века покинуть Приамурье. Сахалин надолго оказался вне сферы российских интересов. По Симодскому договору (1855 г.) и по Санкт-Петербургскому договору (1875 г.) Сахалин переходит к Российской Империи. В русско-японской войне 1904-1905 годов Россия потерпела поражение и по Портсмутскому соглашению 23 августа (5 сентября) 1905 года Россия уступает Сахалин южнее 50 параллели. Так Сахалин был разделен на две части и Южный Сахалин отошел к Японии. «Получив Кулильские острова и захватив Южный Сахалин, японское правительство создает здесь идентичные с Японией административное деление, органы самоуправления, избирательную систему. Курильские острова были включены в систему управления губернаторства Хоккайдо. На территории Южного Сахалина в 1907 году было образовано губернаторство Карафуто. Центром губернаторства в 1908 году стал город Тойохара (Владимировка, с 1946 года — Южно-Сахалинск). На освоение новой земли на заработки ехали японцы и корейцы. После аннексии Кореи Японией в 1910 году, японские колонизаторы установили в Корее жесточайший военно-полицейский режим, проводили экономическую экспансию, использовали корейцев без различия пола и возраста как внутри страны, так и за ее пределами как рабов на опасных для жизни военных предприятиях. Гнет и притеснение, политика геноцида со стороны японских колонизаторов вынуждали многих корейцев эмигрировать в другие страны. Среди них были ите, кто, не вытерпев нищенского существования, отправился один или с семьями на поиски нового пристанища. Две русско-японские войны 1904 и 1945 годов оставили в душах и сердцах сахалинских корейцев незаживающие раны. Они оказались в положении креветки, оказавшейся между дерущимися китами, как в корейской пословице «Киты дерутся, а у креветок спины трещат».

Не претендуя на полноту изложения проблем сахалинских корейцев, автор попытается через этот исторический очерк на примере собственной жизни,осветить некоторые вопросы, относящиеся к юридическому, гражданскому статусу разных поколений сахалинских корейцев.
ГЛАВА 1. Причины переселения корейцев на Сахалин
В настоящее время на Сахалине проживает около 40 000 корейцев. По официальным данным население Сахалина составляет около 582 400 человек 80 национальностей и народностей. Корейская диаспора по своей численности занимает второе место (приблизительно 6%) после русских.

«После аннексии Кореи японская экономическая политика заключалась главным образом в экспроприации земель… Под предлогом переучета земель и ввода в действие новых положений о земельной собственности … генерал-губернаторство отторгнул до 40% пахотных земель… Крестьяне, потерявшие землю в результате японского земельного передела, становились либо арендаторами, либо поденщиками. А лишенные даже такой возможности, крестьяне уходили в горы, где занимались подсечным земледелием или же вынуждены эмигрировать в Маньчжурию и Японию. Приведу несколько цифр. За период с 1912 по 1931 годы потребление риса на душу населения катастрофически снизилось в связи с массовым вывозом его в Японию, который за эти годы вырос более чем в шесть раз. Из Кореи вывозилось 48–50% выращенного риса, ежегодно отбиралось несколько миллионов сомов (1 сом равен примерно 180 кг.) риса и бобов. К 1931 году почти 12 миллионов крестьян разорились, из них более 2-х миллионов крестьянских хозяйств были разорены из-за высокой арендной платы, которая составляла 50–80% годового дохода хозяйства.

Чтобы прекратить любую критику, агитационную и подрывную деятельность против японских колониальных властей издавались всевозможные законы и указы: законы о восстаниях, мятежах и беспорядках, о печати, об оскорблении достоинства японской императорской семьи, о политических преступлениях, поддержания общественного порядка и т.д. В начале 1930 годов крестьянство оказалось на грани голода. Единственным спасением было бегство из села. Обнищавшие и голодные крестьяне уезжали на чужбину (19%) — Маньчжурию и Сибирь (2,88%) и Японию (16,85%).

В апреле 1907 года по указу императора за № 33 японское правительство основало на Южном Сахалине генерал-губернаторство Карафуто. Целью его создания был вывоз с острова как можно большего количества природных богатств. С 1924 по 1934 годы Япония вывезла с Карафуто различного вида промышленной продукции на сумму 821,9 йен. «Одним из самых доходных направлений хозяйственного развития была заготовка и переработка древесины. Японцы хищнически истребляли лесные запасы Карафуто. За 1906-1934 годы японцы заготовили на Карафуто около 68 миллионов кубометров древесины… Поскольку переработка древесины являлось важным направлением экономической экспансии Японской империи на Сахалине, то правительство активно влияло на развитие бумажной промышленности… За 1915–1934 годы японцы произвели 2 миллиона 26 тысяч тонн целлюлозы и 1 миллион 91 тысячу тонн бумаги». Для обеспечения такого развития лесной промышленности (и не только ее), потребовалась огромная дешевая рабочая сила. И Япония нашла ее в Корее. За 1924-1938 годы для работы в лесной промышленности были завезены около 2 000 молодых корейцев.

Когда и как, по какой причине появились первые корейцы на российской территории? По официальным данным они появились на территории современного Приморского края в 1863 году. Россия заключает с Китаем в 1858 году (Айгуньский) и в 1860 году (Пекинский) договоры, в 1861 году в Санкт-Петербурге составляет протокол к ним, в результате которых Приамурский и Уссурийский края становятся территорией Российской империи. До появления русской администрации в 1861 году не могло быть официальных данных о национальном составе этих краев. Территория современного Приморья примыкала к Корее и поэтому вполне возможно появление единичных корейцев на ней из провинции Хамгён до установления границы. Что касается появления первых корейцев на Сахалине, то мнения также расходятся. Японский писатель И Фе Сон утверждает, что это произошло в 1860 г., Бок Зи Коу — в 1870 г. А. Кузин соглашается с Бок Зи Коу. В 1869 году остров Сахалин официально был объявлен местом каторги и ссылки, но первые ссыльные появились уже в 1858 году. Согласно первой всеобщей переписи населения России в 1897 году корейцев на Сахалине насчитывалось 67. Из них 9 были земледельцами, 53 — рыболовами и охотниками, 1 — портным, 1 — безработным и 3 — уголовно наказанными. Главным образом они добирались из Приморья. А.П. Чехов, посетив Сахалин в 1890 году, провел личную перепись населения и в книге «Остров Сахалин» упоминает что, «у Семенова работают манзы, корейцы и русские». Как указывает Бок Зи Коу корейцы «вместе с русскими, японцами, китайцами и аборигенами они добывали уголь, занимались рыбным промыслом». Они были вольнонаемными, добровольно приехали на заработки и имели юридический статус иностранца. Несомненно, они подвергались подобно ссыльнокаторжным жестокой эксплуатации. Вследствии этого многие возвращались на родину, так и не заработав деньги. Этим можно обьяснить малочисленность корейцев на Сахалине в то время. Мне думается, что именно они заложили основу корейской диаспоры, представители которой в настоящее время проживают на всем пространстве СНГ.
ГЛАВА 2. Этапы формирования сахалинской корейской диаспоры
Формирование корейского населения на Сахалине прошло несколько этапов. Источники, причины и интенсивность этих этапов неодинаковы.

Первый этап (1875-1905 гг.) — начало эмиграции корейцев на Сахалин. В основном на этом этапе корейцы прибывали из российского Приморья, куда в поисках лучшей доли переселялись из северных районов Кореи.

Второй этап (1905-1945 гг.) — период разделения Сахалина на две части по 50-й параллели. В это время на северном Сахалине формирование корейского населения происходит за счет переселения с материка, миграции из Кореи и естественного прироста. До 1929 года его численность оставалась стабильной и составляла около 487 человек, но в 30-е годы вплоть до 1937 года, года сталинской депортации корейцев с Дальнего Востока в районы Средней Азии и Казахстана, происходит увеличение численности корейцев и достигает 1767 человек. На Южном Сахалине (Карафуто) происходит насильственное переселение и вербовка корейцев, особенно после аннексии Кореи Японией в 1910 году, для работы на Карафуто. Своего пика эта работа достигла в 1930-1945 годах. Согласно Сахалинскому областному архиву в 1934 году на острове проживало примерно 6 000 корейцев.

Третий этап (1945 — начало 60-х годов) характеризуется тем, что насильственно завезенные, преимущественно из Южной Кореи корейцы были брошены японцами на произвол судьбы, в начале 50-х годов на Сахалин и Курилы прибыли граждане КНДР, завербованные для работы в рыбной, лесной и бумажной промышленности.

Четвертый этап (1960 — по настоящее время) время увеличения численности населения Сахалина за счет естественного прироста.

Такую периодизацию формирования корейской диаспоры на Сахалине дают Костанов А.И. и Подлубная И.Ф. в своей работе «Корейские школы на Сахалине».

Автора больше всего интересует вторая половина второго этапа, т.к. это время является самым трагическим в истории сахалинских корейцев и потому, что последующие события оказали влияние на жизнь и формирование мировоззрения второго поколения.

После 1932 года началась милитаризация экономики Японии и усилились инфляционные процессы. Японская империя стремилась распространить свое влияние вглубь азиатского материка. В 1931 году она оккупировала Маньчжурию, а в 1937 году начала войну за захват всего Китая, совершала провокации на советской и монгольской границах. 7.12.1941 года Япония начала «военные действия против США и их союзников на Тихом океане, в Индокитае и Бирме…, в 1941-42 годах Япония захватила Филлипины, Малайю, Индонезию, Бирму и ряд островов в Тихом океане». На Карафуто в 1937-1938 годах началось строительство военных аэродромов в Сисуке (Поронайск) и Тойохаре (Южно-Сахалинск), в 1936 году завершается строительство железной дороги Тойохара–Сисука. Милитаризация Японии привела к обострению военного и экономического положения и резкому увеличению потребности в трудовых ресурсах. И их нашли на Корейском полуострове. На начальном этапе японские колониальные власти проводили переселение в форме добровольной вербовки, «сладкими речами» посулив «златые горы» на Карафуто, но это не удовлетворило в полной мере потребности в людских ресурсах. И в 1938 году Япония издает закон № 55 «О всеобщей мобилизации», согласно которому и прибегла к мерам насильственной мобилизации. В соответствии с Указом императора за № 316 от 4 мая 1938 года «Об исполнении закона о Всеобщей мобилизации в Корее, Тайване и Карафуто» с сентября 1939 года была предпринята массовая принудительная мобилизация корейцев. В 1939 году японское правительство принимает законы «О сообщении профессиональных способностей народа» и «О народной трудовой повинности», согласно которым генерал-губернаторство Кореи в 1940 и в 1944 годах осуществляет тотальную мобилизацию молодых корейцев и женщин для отправки на Карафуто и в юго-западные районы Тихого океана. По свидетельству Такаки Кэнити из Кореи «вывезено около 2 миллионов молодых корейцев, около 60 000 направлены на Сахалин. Там они были подвергнуты жестокой эксплуатации на шахтах и военных обьектах».

Если обобщить данные, приведенные в работах Бок Зи Коу, А.Т. Кузина, то осуществление принудительной мобилизации можно разделить на три этапа:

Первый этап охватывает сентябрь 1939 года по февраль 1942 год. Это — этап «вербовки», время добровольно принудительной мобилизации, которая осуществлялась японскими предпринимателями с поддержкой оккупационных властей и с помощью местных чиновников. Согласно плану о всеобщей мобилизации устанавливалась квота для каждого заявителя — предпринимателя. Невыносимые условия жизни сельского жителя заставляли молодых крестьян прибегнуть к услугам вербовщиков. К тому же при отказе вся семья попадала в список «неблагонадежных».

Второй этап охватывает период от февраля 1942 года, по сентябрь 1944 года, который можно назвать «государственным оргнабором». С началом Тихоокеанской войны Япония стала испытывать острую нехватку рабочей силы на металлургических предприятиях, связанных с военной промышленностью. 20 февраля 1942 года издается «справочник — рекомендация о переселении корейцев в Японию». Это постановление усилило принудительный характер мобилизации. 23 февраля того года правительство Японии принимает постановление об использовании корейских рабочих, согласно которому правительственные учреждения непосредственно рекомендуют рабочих для отправки. В 1942 году создается марионеточная «Трудовая ассоциация Кореи», которая уже открыто начинает крупномасштабную «охоту за корейцами». Формально рабочие могли отказаться от рекомендации правительственных учреждений, но люди, не соглашавшиеся с рекомендациями, подвергались насильственному этапированию.

Третий этап охватывает сентябрь 1944 — август 1945 годов. Это — период самой трагической судьбы, который можно назвать «трудовая повинность». Япония оказалась в тяжелейшем положении в Тихоокеанской войне. Изданный еще в 1939 году закон «О народной трудовой повинности» с сентября 1944 года распространяется и на территорию Кореи. В феврале 1944 года выпускается приказ о трудовой повинности народа, во исполнение решении которого проводилась тотальная мобилизация. Это было вызвано тем, что к 1944 году не был выполнен план мобилизации корейцев, т.е. не были набраны запланированные 300 000 человек.

Положение трудовых масс в Корее и на Карафуто было тяжелейшее. Вся страна была посажена на голодный паек. «Генерал-губернатор Кореи Коисо Куниака в мае 1943 года, беседуя с токийскими корреспондентами, говорил: «Корея сейчас питается сосновой хвоей, китайским чернобыльником и другими растениями».

Ниже я хочу привести несколько свидетельств очевидцев событий тех лет. Работая в общественной организации сахалинских корейцев, мне приходилось беседовать со многими людьми, которые были мобилизованы на принудительные работы на Карафуто или являются детьми насильно завербованных корейцев. Многие из них или уже умерли или уехали на постоянное место жительства вне пределов Сахалинской области. Одни переселились на материк, другие вернулись на историческую родину. Но в памяти автора остались воспоминания о встречах с ними, о совместной работе на предприятиях и в общественных организациях.

Рассказывает И Чун Хен, бывший президент областной ассоциации сахалинских корейцев:

«Поддавшись уговорам одного японца, мой отец в возрасте 18 лет приехал на Сахалин на заработки. В то время корейцы в основном работали на лесозаготовках, строительстве железной дороги, на шахтах и строительстве военных баз».

«В 1938 году мой отец по принудительной мобилизации, оставив семью в Корее, приехал на шахту «Тоёхата» Китанаёси (ныне Лесогорск) Карафуто. Его заставили заниматься тяжелым шахтерским трудом. Оставшись одна с 5-ю малолетками, моя мама не смогла прокормить семью. Голодные и раздетые, мы росли безотцовщиной. Не выдержав таких страданий, в июне 1939 года моя семья приехала на Карафуто на шахту «Тоёхата», где находился отец». Свидетельствует житель г. Южно-Сахалинска Де Ден Гу, 1927 г. рождения, почетный член Совета Старейшин областной организации сахалинских корейцев:

«В феврале 1945 года 18-ним парнем я был принудительно привезен на Карафуто. Из родной деревни Мунхён, через Тэгу и Пусан вывезен в Японию на Симоносеки и Отару и перевезен на Карафуто на шахту Найхоро (ныне Горнозаводск)». На встрече с представителями молодого поколения сахалинских корейцев в редакции газеты «Сэ коре синмун», председатель Совета Старейшин местной организации корейцев г. Южно- Сахаплинска У Ден Гу, 1934 г. рождения, говорил:

«Узнав, что набирают рабочих на Сахалин, в 1942 году мой отец сам записался и уехал один. В 30-е годы мои родители жили в маленькой деревушке на юге Кореи и так же как и все жители вели нищенскую жизнь малоимущих крестьян. Мой отец думал, что на Сахалине можно заработать деньги и я, единственный сын в семье, смогу ходить в школу. Через год, девяти лет, я с мамой приехал на Сахалин в поисках отца. Приехав на шахту Мицуи (ныне «Синегорская») где работал шахтером отец, мы стали жить в бараке».
ГЛАВА 3. В положении рабов
Село Нитой расположено в устье реки Нитой. Жители села занимались рыболовством, выращивали картофель, овощи, сажали бобы, овес и рожь. Через село пролегала железная дорога, соединяющая город Тоёхара и Сисука. В Сиритори (Макаров) и Сисука (Поронайск) находились целлюлезно-бумажные комбинаты и для обеспечения их сырьем в селе Нитой заготавливали древесину. В 1941 году моя семья переехала жить в это село. Мой отец работал на заготовке леса. В глухом лесу построили барак, где жили 30–40 одиноких корейцев — лесозаготовителей, пилили деревья вручную, конной тягой свозили заготовленный лес к реке и сплавляли к устью. С течением времени стали приезжать семьи и родственники. Постепенно на улицах села зазвучали звонкие детские голоса. В этой деревне родился и провел свои детские годы и я. К тому времени здесь жили семьи моих тети и дяди, земляки родителей. Конечно, для детей важно, чтобы были рядом родители, в доме всегда была еда. Для них неважно, кто правит страной, кто ты по национальности. И мы наслаждались своей беззаботностью. Мы игрались во дворе японской школы, говорили по-японски, пели японские песни. И не понимали почему дома мы говорим по-корейски, а на улице нужно употреблять только японский язык.

Во времена японского правления на Карафуто не было корейских школ. «Политика геноцида японского колониального режима по отношению к корейскому народу проявилось и в области образования. Искажая нашу историю, разрушая нашу национальную культуру, он усиленно внедрял в Корее японский дух и японскую культуру, налагал запрет на использование корейского языка и письменности. На первых порах для умиротворения населения колонизаторы распространяли теорию об этническом единстве корейцев и японцев. Затем они заставляли корейцев изучать японскую историю, говорить на японском языке, давать присягу на верность японскому императору. В процессе японизации они даже заставляли менять фамилию и имена на японские. Эта политика была направлена на то, чтобы стереть корейский народ с лица земли, превратить его в покорную колониальную нацию». Поэтому корейские дети должны были ходить в японскую школу.

«В августе 1906 года в помещении бывшей русской церковной школы во Владимировке японцы открыли свою первую начальную школу. В ней обучалось 20 японских детей. В том же году были открыты начальные школы в Отомари и Маока. В 1908 году вышел специальный указ императора о развитии образования на Сахалине. К 1935 году на Карафуто насчитывалось 210 начальных школ с 985 классами, 1046 учителями, и с числом учащихся, достигших цифру в 43 495, организовывались начальные туземные школы, где обучались айны, ороки и дети других 23 народов».

«В то время я учился в японской школе и имя тоже было японское «Ясуда», обучали все на японском языке. Поэтому было очень трудно. К тому же мы учились вместе с японскими детьми и от них всегда нам «доставалось» унижения и нас они обзывали «Чёсен наппа» (корейский салат из свежих овощей)».

Дискриминация корейцев заключалась не только в образовании. Большинство из них вынуждены работать там, где было наиболее опасно: на строительстве военных аэродромов, железной дороги, на шахтах, лесозаготовках. Прекрасной иллюстрацией сказанному может служить рассказ Пак Хе Дона, покойного председателя Совета Старейшин областной организации сахалинских корейцев: «В январе 1943 года меня забрали из деревни и доставили в г. Пусан. В полицейском участке нас переодели в тюремную робу . В течении недели нас держали в товарняке. В Вакканае нас погрузили в судно. 42 корейца сидели как тюки на железном полу самого нижнего трюма. Темной ночью достигли порта Корсаков (бывший Отомари). Затем нас доставили на шахту Найбути (Быков) и сразу же погнали на работу. Мы были механизмами для добычи угля. Работали по 12 часов в сутки, питались стоя, за смену каждый шахтер должен добывать 2 тонны. Так как не было никаких средств безопасности, то очень часто шахтеры попадали под обвал. Кроме этого, корейцы работали на строительстве железной дороги, военных аэродромов, заготовке леса.

Положение завербованных на Карафуто корейцев было ужасающим. Условия жизни и работы на строительстве железной дороги и военных аэродромов, на лесозаготовках и на шахтах, были таковы, что голодные и изнуренные непосильным трудом и издевательствами надсмотрщиков-японцев и их приспещников-корейцев, доведенные до отчаяния они бросались в бега. Их ловили и бросали в «такобея». Бок Зи Коу приводит слова из японского энциклопедического словаря: «Такобея — это общежитие, в котором жили люди, работающие как заключенные на шахтах Хоккайдо и Сахалина. Этих заключенных называли «тако». «Тако — это заключенные лагерей «такобея» для принудительного труда. Если в начальном этапе возникновения в 1886 г. на Хоккайдо, «тако» были действительно преступниками, то в 1938-1940-вые годы ими стали насильственно завезенные корейцы.

Трудом «тако» строительство железной дороги Тойохара — Маока протяженностью 31 км с 15 тоннелями через перевал продвигалось намного быстрее. Если сравнить темп прокладки до привлечения «тако» и после, то можно понять слова наших стариков о том, что сахалинская железная дорога замощена телами корейцев. Если с начала строительства 17 сентября 1921 года до 1 октября 1925 год, т.е. за 4 года пройдено всего 9,9 км пути, а за последующие три года до завершения строительства 3 сентября 1928 год трудом «тако» пройдено 31 км, то можно понять в каких нечеловеческих условиях работали «тако».

«Я работал на лесозаготовках, мы пилили и сплавляли лес… Условия труда у нас были невыносимо тяжелыми. Многие устраивали побеги. Пойманных избивали до полусмерти и бросали в «такобею». В «такобее» был строжайший режим, страшнее, чем в тюрьме. Человек, заболевший, все равно должен был работать. Если он не выполнял норму, ему не давали еды. В «такобее» норма была в два раза выше, чем в других местах. Больных выносили из бараков на руках и заставляли работать. Корейцы говорили: «Раз попал в «такобею», это значит попал умирать». Это слова Пак Пан Су, жителя города Корсакова».

Ко второй половине 1944 года, когда активизировались военные действия на Тихом океане Япония прибегла к еще одной акции насильственной вербовки. 11 августа 1944 года по решению японского правительства около 10 000 сахалинских шахтеров были перевезены из Карафуто на остров Кюсю на шахты Ибараги, из них 3190 человек были насильственно завезенные корейцы. 145 человек отправлены на шахту Ибараги, остальные 3000 человек — на шахту Кюсю. Шахтерам не разрешалось брать с собой семьи. Из 26 шахтов Карафуто, 13 находились в районе Эсуторо (Углегорск). 12 из них закрылись и шахтеры были вторично мобилизованы для работы в Японии. Президент «Общественной организации дважды принудительно мобилизованных корейских семей шахтеров» Со Ден Гир свидетельствует, что его отец Со Дя Гын (1905 года рождения) в 1942 году был насильно завезен на шахту Доро (Шахтерск), в 1944 году вторично мобилизован на шахту Кюсю (Япония). Он родился через три месяца после отправки отца. До последнего времени он не знал ни имени отца, ни где он похоронен. Даже своего точного имени не знал, т.к. его мать и отчим рано умерли. Во время пикетирования 1 марта 2001 года перед зданием консульства Японии в Южно-Сахалинске, он случайно встретил человека, отец которого был мобилизован с его отцом. У этого человека сохранилась расходная книга, где, четко записана фамилия его отца.

Свидетельствует житель г. Южно-Сахалинска Кан Ке Кен: «Когда мы прибыли в «такобея» для медосмотра, нас заставили раздеться. Забрали все, что ценное, в том числе и обувь, выдали спецовку и лапти. Главарь громко сказал: «Запрещаю говорить по-корейски, можно говорить обо всем, что относится к работе, но только по-японски. Понятно?!» На работе нас охраняли вооруженные охранники. Мы строили пристань для загрузки пароходов углем. Работа была тяжелая и много было производственных травм. Тех, которые из-за тяжелой травмы не могли работать, добивали на месте и бросали в море. В первый день после работы по дороге в лагерь я видел, как бежали «тако».Охранники открыли огонь и люди падали на берегу.

Бок Зи Коу приводит материалы 25-го Всеяпонского семинара по проблемам судебной медицины, состоявшемся в мае 1940-го года, где классифицируются причины смерти «тако».

I. причины смерти невозможно установить: 1. из-за запущенности гангрены или загнивания тела, 2. из-за деформированности тела…

II. Несчастные случаи: 3. спрыгивание с поезда на ходу для попытки бегства… 5.утонул в воде…
* * *
Село Нитой к концу второй мировой войны оставалось тихим местечком. Граница была далеко, «такобеи» тоже не было здесь. Каждый житель занимался своим делом: кто держал лавку, кто рыбачил, а большинство занималось сельским хозяйством. В деревне жили в основном японцы и корейцы. И как добрые соседи жили дружно, помогали друг другу. Бабушка рассказывала, что когда мне было два года я заболел лишаем и все тело покрылось язвочками, которые сочились гноем. От меня страшно воняло. Соседи — японцы посоветовали свезти меня на минеральные источники в Хоккайдо, где хорошо лечат такие болезни, собрали деньги, снабдили рекомендациями. Глядя на мои язвы, все люди отворачивались. Отец, отчаявшись, в сердцах даже предлагал бабушке бросить меня за борт, т.к. я не жилец на этом свете. На Хоккайдо нашлась добросердечная японская семья, которая, пожалев меня, приютила, помогла лечиться, и я вылечился. И я убежден, что независимо от цвета кожи, всюду есть простые люди, готовые тебе сострадать, протянуть руку помощи в трудную минуту. Вспоминает жительница г. Южно-Сахалинска Ким Со Дя (1943 г.):

«В 1942 году мои родители приехали на Карафуто из провинции Хванхе в поисках лучшей доли. Мой дядя погиб на шахте «Каваками» (Синегорская), мой отец работал на шахте, был портным, учил корейский язык корейским детям, мама работала прачкой. Но наша семья едва сводила концы с концами. Часть зарплаты японцы заставляли положить в сберкнижку. Тем самым они хотели корейцев удержать на Карафуто. И часто в трудную минуту нам на помощь приходили соседи — японцы. В детстве мы играли вместе с японскими детьми, поэтому мы научились говорить по-японски.

В середине августа 1945 года жители нашего села проводили дни в тревоге и ожидании. Откуда-то дошли вести о скором поражении Японии в войне. Союзница Японии нацистская Германия проиграла войну Советскому Союзу. Победоносная Советская Армия успешно вела войну в Маньчжурии. Многие уже знали, что 8 августа 1945 года СССР обьявил войну Японии. Все понимали, что война докатится до Карафуто. Жители села разделились на два лагеря: японцы и их пособники ждали со страхом, а корейцы — с надеждой. Может быть с приходом советской власти и придет освобождение и скорое возвращение на родину и встречу с родными. Ведь среди жителей села были насильно мобилизованные, оставившие на родине молодых жен, были и те, которые приехали вместо брата или сына, были и те, которые, совершив побег из «такобеи», прятались в бараке на берегу глухой реки. Но война всегда приносит мирным людям горе, страдания и страх. И поэтому и мы, поддавшись уговорам японских властей, бросили все нажитое и влились в ряды беженцев. Нам говорили, что придут «большеносые люди» и всех нас перебьют. Наша семья тоже быстро собрала пожитки и погрузилась в товарный поезд, который доставил нас в Кономай (Новоалександровка). Когда мы достигли Кономая, мы узнали, что два парохода с беженцами уже отчалили из порта Отомари (Корсаков). Мы ждали три недели своей очереди, но нас так и не пустили дальше, дорога в Отомари уже была перекрыта, высаженным 25 августа советским десантом. Ходили слухи, что те два парохода потоплены. Так мы оказались на долгие 50 лет отрезанными от Родины.
ГЛАВА 4. «Убей корейца!»
Узнав, что Советская Армия начала наступление на Карафуто, японцы стали бояться корейцев. К тому же поползли слухи, что среди наступающих есть и корейские солдаты. На самом деле это были ороки, гиляки и другие представители коренного населения. Вследствие этого японские офицеры вынесли решение: «Корейцы только и ждут прихода русских, эти «собаки» помогают им, они — русские шпионы. Надо убивать их всех!»

«18 августа 1945 года в Камисисука (Леонидово) убиты 18 корейцев, в том числе мой отец Ким Кен Бек (54 года) и брат Ким Ден Де (18 лет). Узнав о наступлении советских войск с севера Сахалина, японские офицеры, обвинив корейцев в шпионаже в пользу Советской Армии, забрали их в жандармерию, без суда и следствия загнали в барак и сожгли». Это свидетельство Ким Ген Сун (78 лет), жительницы Сеула, которая поставила посредине с. Леонидово памятник и приезжает из Республики Корея ежегодно, чтобы проводить поминальную церемонию.

20–23 августа 1945 года японцы вырезали 27 жителей-корейцев в деревне Мидзухо (Пожарское), среди которых были 3 женщины и 6 детей. «Вооружившись мечами и охотничьими ружьями, врывались в дома корейцев и без разбора убивали их. Япония терпела поражение и к тому же мы слышали, что корейцы с радостью встречают русских солдат. Из ненависти мы их всех решили истребить. Одна кореянка с 5 детьми от страха дрожала и умоляла пощадить их, но хотя и жалко было их, я их всех убил мечом и бросил в канаву» — так свидетельствовал на суде один из убийц. Из акта судебной медицинской экпертизы, составленного 19, 21, 23 июля 1946 года: «Яма № 4, около 15 км от деревни Мидзухо. Трупы лежат один на другом. Сверху труп женского пола 12–14 лет, на голове пролом костей черепа в области лба и темени тупым предметом…» «Захоронены женщины и дети…мальчик 4-5-ти лет… грудная клетка разрушена, кости груди, верхних конечностей имеют множественные переломы, на черепе имеются два дырчатых пролома… на дне ямы труп взрослой женщины, за спиной которой ребенок…»

20–24 августа 1945 года в Поронайске группа капитана Китаяма сожгла дотла 22 завода, 22 гостиницы, 10 больниц, 12 офисов, 11 магазинов, 4 театра (Домов культуры), 14 столовых, 7 парикмахерских, 3 прачечных, 7 мастерских по ремонту часов, 2 фотоателье, 3 храма, 825 жилых домов общей стоимостью 6 миллионов 124 тысячи рублей. Японские солдаты, отступая, сжигали и уничтожали все, что можно. Старики–очевидцы свидетельствуют о том, что в портах Отомари (Корсаков) и Маока (Холмск) беженцев-корейцев загоняли в портовые склады и сжигали живьем.

В память тех корейцев, которые стали жертвами японской империи, 17 ноября 1992 года возле Дома культуры «Родина» в Южно-Сахалинске установлена памятная стела. В настоящее время на Сахалине воздвигнуты 3 памятника жертвам–корейцам: в городе Южно-Сахалинске, с. Леонидово и с. Пожарское.

Корейские жители Сахалина с радостью встретили советских солдат, которые принесли на многострадальную землю Карафуто мир и надежду. Они с благодарностью принимали из рук русских воинов буханки черного хлеба, называли их «хлебом освобождения». Так закончилась одна страница сахалинских корейцев и началась другая.

По какой причине, по собственной ли воле или из-за неспокойной обстановки на родине наши родители, сахалинские корейцы 1-го поколения,покинули свою страну, расставшись на долгие 50 с лишним лет с женами и детьми, терпели унижения и издевательства японских властей и испытывали дискриминацию при советской власти? «Сахалинские корейцы — это люди, вынужденные в своей жизни четырежды менять гражданство и трижды — родной язык. Сахалинские корейцы — это люди, покинувшие родину не по своей воле и не имеющие возможности свободно вернуться туда обратно.Сахалинские корейцы — это люди, которые пострадали со стороны бездумных политиков многих стран». Это слова известного сахалинского ученого, доктора экономических наук профессора Бок Зи Коу. Справедливость этих слов могут подтвердить и те корейцы 1-го поколения, которые насильно завезены на Сахалин во времена японского колониального правления Южного Сахалина 1905-1945 гг, их дети, корейцы 2-го поколения, приехавшие из Кореи вместе с родителями или родившиеся на Сахалине.

В 1930-1940-е годы японские милитаристы насильно завезли на Сахалин на трудовую повинность многие тысячи молодых корейцев. После аннексии Кореи в 1910 году Япония проводила политику геноцида в отношении корейцев. Жизнь стала невыносимой и поэтому многие крестьяне и рабочие были вынуждены эмигрировать. В 1944-1945 годах, когда Япония терпела поражение на тихоокеанской войне, по закону «О всеобщей мобилизации» насильно завезли на Карафуто около 60 000 корейцев. Они использовались как рабы на строительстве железной дороги, военных объектов, на шахтах, лесозаготовках.

После окончания 2-ой мировой войны Япония вывезла своих граждан на родину, но несмотря на то, что корейцы были подданными Японской Империи, они были оставлены на Сахалине. Число их достигло 45.000. Брошенные на Сахалине корейцы 1-го поколения вынуждены были продолжать жить на чужбине, глубоко в душу запрятав надежду на возвращение на родину. Не зная русского языка, им пришлось пройти через тяжелые испытания в чужой среде, так и не приспособившись к европейской культуре. В изоляции от родины они сохранили и передали своим детям и внукам традиции и обычаи, культуру своих предков.

Сахалинские корейцы второго поколения, получив в наследство культуру предков от своих родителей, вынуждены были жить в условиях двойной культуры: восточной и западной. Они прошли через процесс советизации — русификации, стали забывать родную речь и обычаи предков.

Сахалинские корейцы третьего-четвертого поколений — это уже люди постсоветской эпохи. Поэтому они «внешне являются азиатами, а в духовном отношении, ничем не отличаются от жителей Сахалина 80-ти национальностей, населяющих ныне его».
* * *
ПРИМЕЧАНИЕ: Первоначальный вариант этого материала опубликован 04.08.2005 и 11.08.2005 в газете «Южно-Сахалинск сегодня» в статье «Жестокая судьба сахалинских корейцев: кто виноват?»

http://www.arirang.ru/news/2007/07164.htm