Оккупация
Итак, 1920 год, оккупация Северного Сахалина.
"Ныне Императорское Правительство учредило Главный Штаб в Сахалинской области, который одновременно ведает гражданским управлением, охраняет спокойствие всего народа и увеличивает его счастье, вместе с тем оно строго и беспощадно преследует тех, кто обижает мирное население, нарушает его интересы и спокойствие. Что касается общего административного порядка, то Японское Командование уважает, по возможности, прежние законы и обычаи, в особенности оно будет стараться увеличить благосостояние населения путем его просвещения, поднятия промышленности, путей сообщения, санитарии... Ввиду вышесказанного, население занятых местностей должно укреплять дружественное отношение между обеими нациями и братскую дружбу между собой...".
Однако, несмотря на "уважение к законам и обычаям", российские законы тут же были аннулированы и заменены японскими. Оккупированная территория — разделена на четыре района. Села и улицы переименовали на японский лад. В школах стали преподавать японский язык как основной. В селах японцы назначили своих старост. Японские купцы и промышленники потеснили российских партнёров. Была прервана почтовая связь с материком. Для передвижения местного населения ввели пропуска.
"Отстранением от должности русские служащие были поставлены в невыносимое положение. Лишенные возможности зарабатывать себе на жизнь, выселенные из казенных квартир, они даже не могли уехать с острова, так как это было им запрещено японскими властями. Положение становится самым отчаянным, — доносил один из сахалинских государственных служащих. — Указаний и распоряжений с материка от русских властей нет. Деньги русские уже совершенно не принимаются. Русские и служащие пока еще живут на вырученные от продажи вещей иены. Некоторые, проев иены, уже начали распродавать платье и носильное белье. Такого источника жизни хватит, конечно, ненадолго, и перед русскими чиновниками выдвигается ужас их положения".
Кто-то и сейчас порадуется злоключениям чиновников, но тогда в такое положение попали многие сахалинцы.
Впрочем, не все.
Как писалось в годы советской власти, "токийская пропаганда широко освещала в прессе рассказы о "тёплом приёме", "улыбающихся школьниках", "благодарных аборигенах", но это было совсем не так".
Но было, действительно, и так. Уже неоднократно упоминавшийся сахалинский историк Григорий Смекалов встретился с проживающим нынче в Австралии Константином Петровским. Эта фамилия прочно вписана в историю Сахалина тех лет.
Дед Константина Филипп Петровский — из ссыльнокаторжных, но благодаря таланту и работоспособности стал одним из наиболее состоятельных людей острова. В документах Полномочной Комиссии ВЦИК по приему Северного Сахалина отмечено имущество семьи Петровских: 8 домов на главной улице города, кирпичная фабрика мощностью 20 000 кирпичей, большой участок земли вдоль улицы Александровской, угольный рудник Петровских...
Как пишет Константин Петровский в своих воспоминаниях, "вскоре после моего рождения в 1913 году мой отец и дед Петровские путешествовали по европейской России и заключали сделки для развития своего бизнеса на Сахалине. Из Москвы они выезжали в Германию, где заключили договор с немецкой фирмой на поставку небольшой железной дороги (дековильки) для нужд угольного рудника Петровских. Затем отец и дед выехали в Гельсингфорс (ныне Хельсинки, столица Финляндии)".
Так вот про 20-е годы: "Японцы высадили на Сахалине целую дивизию. В Александровске стояла и тяжелая артиллерия, и военная авиация. Я впервые в жизни видел автомобили и аэропланы. Солдаты были приветливы с детьми. Они раздавали им конфеты и разные сладости на улице. Разрешали детям играть штыками и незаряженным оружием. Я был довольно частым посетителем солдатских казарм. Выучив несколько японских слов, я сносно общался и играл с военными... В 1923 году остров Сахалин был и вправду очень благополучен...".
Однако, понятно, что мальчик, у которого был специально привезенный на Сахалин ослик, смотрел на мир несколько иначе, чем дети, например, шахтеров и рыбаков.
Социальное расслоение тогда было очень серьезным, и оно определяло и происходящее, и "свою правду" каждого: "Ужасная новость из ревкома потрясла нашу семью. Все находящиеся в тюрьме должны были быть расстреляны по приказу новых властей. Экзекуция была назначена на следующее утро. Все домашние были в шоке, женщины плакали, прислуга ходила растерянная. В ревкоме их предупредили, чтобы не оставались в доме, хозяин которого будет казнен как изменник. Женщины семьи, не знавшие тяжелой работы раньше, теперь вынуждены были сами стирать белье и мыть помещения, доить коров и убирать за домашним скотом…".
Это было в те дни, когда по приказу командующего партизанской армией Тряпицина Александровск готовился к уничтожению. Однако, как уже упоминалось в предыдущей публикации, сахалинцы выступили резко против. А тут подоспели и японцы. "Эту ночь в доме никто не спал. Я, разумеется, многого не знал. На рассвете я выглянул в окно, из которого хорошо был виден рейд Александровска. Напротив города стояло несколько судов, которых накануне ещё не было. Население было в смятении. Одни благодарили Бога за спасение, другие (маршировавшие под красными флагами) были в депрессии и готовились бежать от врага... Всю ночь с кораблей высаживали десант. Войска окружили здание ревкома и освободили всех заключенных в тюрьме. Дом вновь наполнился радостью и людьми. Отец, дед и дяди снова были с нами...".
История, она всегда разноцветная.
Но, по большому счету, японцы пришли на север Сахалина не для освобождения заключенных Александровской тюрьмы, а для себя.
Данные на этот счет существуют разные: "Были захвачены лучшие рудники. Они выбирали самые мощные пласты угля. Вырубали лучшие лесные участки. Без ограничения вылавливали ценные породы морской фауны. Причём большую часть добычи перерабатывали на тук и вывозили в Японию для удобрения полей.
По подсчётам специалистов, общий ущерб, нанесённый России за пять лет японской оккупации, составил 50 млн. золотых рублей". Говорилось даже о том, что, разбрасывая отравленные приманки, японцы уничтожили практически всего пушного зверя севера острова...
Однако официальные данные экономической деятельности таковы: "за 1920-25 гг., по японским сведениям, добыто и вывезено: угля — 239 тыс. т., леса — 30 тыс. куб. м., нефти — 22 тыс. т.; кроме этого, общие убытки за пять лет превысили 10 млн. руб. золотом".
Но ресурсы, действительно, захватывались без каких-то колебаний и мук совести.
Характерен пример "Первой Сахалинской артели на паях", созданной еще в 1917 году для снабжения углем жителей Александровска. Только за первый год ею было добыто и продано более 250 тысяч пудов угля. Как отмечал Сахалинский горный инженер Ольшевский, "дела артели блестящи, а энергия, проявленная ею, дает уверенность, что артель скоро станет серьезным промышленным предприятием с миллионной годичной добычей".
Членами артели была большая часть жителей Александровска и много лиц из остальных частей Сахалина. Для работы на руднике горнорабочая артель нанимала иностранных (китайских) рабочих, но иногда, в экстренных случаях, как, например, при погрузке угля в штормовую погоду, являющейся трудной и опасной, но необходимой, если у парохода топливо на исходе, многие члены артели участвовали в работе личным трудом".
22 сентября 1920 года "Первая Сахалинская артель на паях" получила от военно-административного управления следующее послание: "Первой на острове Сахалине артели на паях. Приведение в действие права на горный промысел в Александровском руднике совсем прекращается".
Принадлежавшие артели каменноугольные копи, рудничные постройки, машины, инвентарь и часть выработанного угля в количестве 1000 тонн, составлявшие частную собственность артели, были переданы для эксплуатации компании из мелких японских предпринимателей, которым были переданы во временное пользование и необходимый инвентарь, и имущество артели без согласия на то последней. Японские арендаторы хищнически выработали все, что можно было взять и, в конце концов, отказались от аренды ввиду её невыгодности: после года эксплуатации Александровский рудник оказался опустошенным: штольни завалены, инвентарь разграблен, жилые помещения уничтожены.
Да, никаких серьезных инвестиций в шахты японцы не производили, брали только "сливки": "Работы производились в высшей степени примитивно, исключительно мускульным трудом рабочих... Закрытие многих каменноугольных предприятий Северного Сахалина привело к резкому увеличению безработицы среди русских шахтёров. К моменту окончания оккупации на предприятиях угольной отрасли работало 889 человек. Из них 717 китайцев, 13 корейцев и 103 японца. Русских было всего 53 человека. Таким образом, на работах в шахтах в основном использовался труд китайских рабочих. Условия их содержания не отвечали никаким санитарно-гигиеническим нормам. Они жили в грязных бараках и казармах с двухъярусными нарами, предназначенных на слом по своей ветхости...".
Характерно и развитие "социальной сферы". Как было сказано выше, целью оккупации ставилось "увеличить благосостояние населения путем его просвещения, поднятия промышленности, путей сообщения, санитарии...".
Исходные данные таковы: "Невзирая на революционные события, на острове продолжает развиваться сеть учебных учреждений. К 1917 г. на Северном Сахалине имелось 15 начальных и 2 двухклассных школы. С 1917 по 1920 гг. школьная сеть пополняется 2 начальными одноклассными школами. Кроме того, в 1917 г. в посту Александровском открылось реальное училище с 7-летним курсом обучения".
Безусловно, просто так закрыть все это было невозможно, да и не нужно. И пропаганда прилагала к этому свои усилия: "Военно-Административное Управление Сахалинской области заказало через Японскую Экспедиционную Армию во Владивостоке учебники для русских школ. Заказаны были учебники по 35 предметам, всего 2365 экземпляров. Получено же было из Владивостока 1853 экземпляра учебников по 22 предметам... на Южном Сахалине газеты "Минами Карафуто Ничи-Ничи Симбун" и "Минами Карафуто Ми-ню Симбун" весной 1921 г. организовали сбор подарков для русских учащихся детей. От учеников низших начальных училищ Южного Сахалина городов Оотомари и Фунами русским школьникам привезли 2050 пакетов "с разными необходимыми для учения предметами и, кроме того, несколько пар чулок и перчаток". От общества драматических артистов в г. Оотомари для русских школьников было собрано 125 пар теплой обуви и 200 пар теплых чулок. От Общества женщин буддийского храма "Каирай" в г. Оотомари детям Северного Сахалина привезли 50 пар теплых чулок, от "господина Мабучи в г. Иокосуга" сахалинским школьникам раздали 600 тетрадей и 600 карандашей".
Однако вот данные доклада упомянутой Полномочной Комиссии ВЦИК по приему Северного Сахалина, имеющего статус дипломатического документа: "Учебники имеются в крайне ограниченном количестве и по своему содержанию совершенно не пригодны к дальнейшему использованию. Из учебных пособий имеются образцы кустарно-фабричного производства, выписанные еще царским правительством, да и то неполные. Инвентарь школ также слишком ветхий и неполный — если и пополнялся административным управлением, то по большей части совершенно непригодным к употреблению. Библиотеки в школах также отсутствуют".
А вот медицина: "Что же касается медицинского обслуживания населения, то надо отметить, что до оккупации на острове действовали стационарное отделение больницы в Александровске и селении Рыковском, фельдшерские пункты в Дербинском, Адо-Тымово и Онорах. Больницы и фельдшерские пункты были хорошо оборудованы. Имелось большое количество инструментов, медикаментов, белья и пр. предметов ухода за больными. В посту Александровском при лечебнице имелась аптека с отпуском медикаментов за плату...".
А вот из акта приемки Северного Сахалина: "С приходом японцев фельдшерские пункты прекратили свою деятельность, а Рыковская лечебница и аптека были заняты япончастями, где они открыли военный госпиталь. Оставшиеся из всего медперсонала два лекпома занимались частной практикой. Население отдаленных медпунктов вынуждено было обращаться за медпомощью к бабушкам и знахаркам... представители японского командования передали мне здания лечебницы и аптеки в следующем виде: внутри зданий ободранные и закопченные стены и провалившиеся в нескольких местах полы; стекла в окнах побиты. Несколько поломанных аптекарских шкафов и столов. Из хирургических инструментов 2-3 ржавых пинцета, медикаментов абсолютно никаких. В коридорах удушающее зловоние из-за построенных японцами в изобилии уборных и японских ванн... Но если о существовании в Рыковском лечебницы в занимаемом ей прежде здании говорит специфический запах больницы, то фельдшерских пунктов сел Онор, Дербинское, Адо-Тымово и того не осталось".
Безусловно, японцы отнюдь не занимались одним только разрушением, но и активно обустраивали север острова под себя: "Согласно данным Дальневосточного ревкома, на ремонт дорог на Северном Сахалине японцы потратили 120 тыс. иен, еще 120 тыс. иен было выделено на устройство двух новых мостов. В порту Александров японцы с июня 1922 по сентябрь 1924 г. построили морскую дамбу, сделали береговую насыпь, стоимость работ составила 400 тыс. иен. Начальник Военно-Административного Управления Сахалинской области С.Такасу своим постановлением от 5 июля 1923 г. учредил рыборазводный завод (усовершенствованный рыборазводный завод в сел. Воскресенке)... Начиная с 1920 года воспитано и выпущено около 21 000 000 мальков. На это мероприятие израсходовано около 300 000 иен... В июле 1923 г. японские власти также учредили звероводческое хозяйство (лисий питомник в Александровске)".
В Александровске провели водопровод. По улицам зимой пускали паровой снегоочиститель, который быстро приводил город в порядок после буранов.
Однако, утверждение, что "понемногу японцы стали придавать и северной половине Сахалина тот же внешне-культурный вид, которого они добились для южной" не слишком соответствует действительности. Да, как, например, пишет профессор Бок Зи Коу, "за короткое время в Александровске был построен японский городок в 750 домов. На острове работали 35 ресторанов, 50 столовых, 5 гостиниц, 39 магазинов, 65 ларьков, 8 парикмахерских, 3 фотографии. Действовал водопровод, функционировала электростанция, осуществлялось городское благоустройство. Местное общество потребителей пользовалось льготным кредитом".
Но александровские краеведы приводят другие "свидетельские показания": "Постройки, как и всюду на Сахалине, деревянные и, за исключением двух домов, одноэтажные. При японцах число жителей доходило до 8 тыс. и по соседству был наспех выстроен целый игрушечный японский городок, населенный проститутками и торговцами, ныне совершенно покинутый своими обитателями".
Действительно, "Русские дом без участка не брали, а маркитантов, виноторговцев, проституток, наркоторговцев, карточных шулеров и прочих, следующих "за великой императорской армией", это устраивало. По Юркевичу, население города 8 тыс. человек: 1,5 — русских, 2 тыс. гарнизон (жил отдельно на территории военного городка), 2 тыс. наемных рабочих. Остаются около 2 тыс. человек, кормящихся от армии в "Шанхае"... Если бы этот городок выглядел хоть чуть прилично, то при обилии фото японской оккупации (даже в цвете) обязательно засветился бы?"
Русских, действительно, выдавливали с Северного Сахалина. В 1917 году их было 8,5 тысячи человек. А вот "из результатов переписи 1923 года, проведенной японцами, следует, что доля русского населения на Северном Сахалине значительно сократилась и составляла всего 6.6 тысячи человек, в то время как вся численность населения определялась в 15,2 тысячи человек. Другие национальности были представлены следующем образом: японцы — 3,6 тысячи; корейцы — 1,4 тысячи; китайцы — 1,2 тысячи; нивхи — 2 тысячи; тунгусы — 208; другие национальности — 197 человек".
1923 год был в определенной степени переломным. Геополитические колеса продолжали вращаться. Советская власть на территории страны установилась безоговорочно, Советский Союз вышел на международную арену, Соединенные Штаты Америки разглядели в Японии жестокого конкурента в Тихоокеанском регионе и начали противодействовать распространению японского влияния.
Начиная с 1923 года японцы "перестают творить насилия, удовлетворяют имущественные претензии местных жителей в судах". Помните, воспоминания Константина Петровского о том, что "в 1923 году остров Сахалин был и вправду очень благополучен?.."
И тем не менее в 1925 году здесь проживало уже только "5700 русских"...
Большинство местных жителей, несмотря ни на что, не принимало чужого управления. Опять же характерным примером является население уничтоженного партизанской армией Тряпицина Николаевска-на-Амуре. Когда весной 1921 года в Николаевск сверху пришел пароход с десантом народоармейцев Дальневосточной республики, вернувшиеся на пепелища николаевцы залегли по берегам с ружьями (оружия партизанами при уходе было брошено в избытке) и заставили пароход повернуть. А в октябре, после полутора лет японской оккупации, они уже встречали тех же народармейцев ДВР цветами...
С. Морозов | ИА Sakh.com           http://sakhalin.info/weekly/104055/