Соприкосновение
Это было время, когда Россия стремительно рванула на Восток.
Как пишет уже известный нам японский исследователь С.Накмура: "Нельзя не восхищаться героическими действиями этих людей, проходивших в те далекие времена совершенно неизведанные земли и тайгу, преодолевавшие студеные реки и моря. Что же представляет собой дух русского человека? Не так-то просто на это ответить. Однако основными качествами являются выдержка и беззаветная отвага".
Действительно, "то были сильные воины, умелые и неустрашимые. Документы сибирской истории изобилуют массой примеров, когда русские одерживали победы над противником, имевшим многократное численное превосходство. Они шли все дальше и дальше на восток и на северо-восток казавшегося бескрайним Евразийского континента, покоряя огромные сибирские просторы. Их не пугали ни тяжелый изматывающий путь, ни голод, ни лишения. Не боялись они ни своей, ни, тем более, чужой смерти".
Не будем идеализировать — первопроходцы, чьими именами сейчас названы города, горы и мысы. Те же Хабаров, Атласов, Козыревский, Анциферов были жестокими людьми жестокого века: первый после тюрьмы умер в забвении, второй был убит соратниками, третий умер в тюрьме, где находился по обвинению в ограблении монастыря, четвертый вместе с подчиненными сожжен восставшими против притеснений ительменами...
Времена, повторюсь, были жестокими. И племена, через чьи земли шли первопроходцы, тоже были не ангелами. Чукчей еще и в позапрошлом веке за постоянные набеги на соседей называли "чеченами севера", а чукотский штыковой (копьевой) бой на лыжах входил в довоенные наставления Красной армии.
Но факт остается фактом — пассионарный прорыв русских людей к Тихому океану является историческим феноменом. И, быть может, Сахалин стал бы российской землей еще в XVII-XVIII веках, а не во второй половине XIX века, если бы не заключительный пассионарный порыв потомков уже упоминавшихся чжурчженей — манчжур.
Один из многочисленных чжурчжэньских вождей Нурхаци объединяет в государство тунгусо-маньчжурские племена, и с 1618 года начинает боевые действия против Китая. В 1644 году маньчжуры захватывают Пекин и провозглашают своего малолетнего императора Шуньчжи правителем всего Китая. Более чем на два с половиной столетия (вплоть до 1911 года) над региональной сверхдержавой установилось господство потомков Нурхаци — маньчжурской династии Цин.
И в это же время русские начинают осваивать Даурию. И их немногочисленные отряды столкнулись с не успевшими остыть от победных сражений войсками новой империи.
30 июня 1658 года, ниже устья Сунгари, флотилия "приказного человека на Амуре" Онуфрия Степанова из 11 лодок с 500 казаками на борту была окружена лодками полководца Шархуда и разгромлена. 270 русских погибло и 222 смогли убежать, "из которых 180 образовали преступные шайки, которые жили набегами на туземцев в районе Зеи, пока в 1660 году они не были в своем большинстве уничтожены маньчжурами"...
Русские не отступали, вновь восстановили городок Албазин, который обложил налогами (ясаком) приамурские племена. Китай вновь начал собирать войско.
Для разрешения конфликта в 1689 была созвана мирная конференция в Нерчинске. Это был первый случай, когда китайское правительство согласилось вести переговоры на чужой территории и вообще вступить в формальное соглашение с иностранной державой. По условиям Нерчинского договора Россия отказалась от Амура, граница была проведена Становому хребту.
Таким образом, вектор российского движения оказался направленным на северо-восток — Камчатку, Чукотку, Аляску, Курильские острова.
И до середины XIX века Россия (как впрочем, и Япония) считала Китай "могучим львом", которого дразнить не стоит.
Но это было ошибкой. Уже с середины XVIII века династия Цин начала стремительно хиреть. Еще в начале этого века на Нижний Амур и Сахалин организовывались военные экспедиции, но затем манчжуры поняли, что сил у них уже не хватает. И в качестве отчаянного шага стали привязывать к империи обитавшие там племена тем, что... выдавали замуж (а по сути продавали) за них своих дочерей.
Это не клевета, это китайские деловые бумаги. Любой охотник, который добирался до Пекина с соответствующим калымом (100 соболей и прочий пушной набор, определенный инструкцией правительства), имел право взять в жены манчжурку из аристократического или офицерского рода. Как свидетельствует японский исследователь С.Сиро: "Правительство дарило молодоженам сувениры (улин): жениху — официальный шелковый костюм с вышивкой драконами, шелковые одежды, одежды из синей хлопчатобумажной ткани, лук и стрелы, пояс и летнюю шляпу; невесте — шелковый костюм, шелковые одежды, одежды из синей хлопчатобумажной ткани, летнюю шляпу, пояс, три шелковые и две синие хлопчатобумажные юбки, восемьдесят рулонов хлопчатобумажной ткани, несколько отрезов шелка и пр. Мужу и жене — две лошади с седлами, две пары кожаных брюк и обуви для езды верхом. Правительство предоставляло им судно, продукты для питания в пути на родину, двух солдат для охраны".
Многие племена Нижнего Амура всем этим охотно пользовались, в том числе и нивхи (в документах мелькает даже один айн из селения Найоро (Гастелло)).
Для рядовых охотников это был повод резко повысить свой социальный статус. Для тех, у кого этот статус уже имелся, — способом наладить торговые приоритеты для так называемой "сантан-торговли" — через Сахалин с Японией.
Да, "Обсидиановый путь" — "Амур — Сахалин — Хоккайдо", наверное, и прерывался во времена регулярных катаклизмов, связанных с перемещением народов и культур, но всегда восстанавливался. И центром этого восстановления, "экономическим сердцем" Сахалина веками было поселение Сирануси в Невельском районе — это южнее мыса Кузнецова. Именно там, кстати, находиться наиболее сохранившаяся крепость чжурчженей. Расположена она там была совершенно не зря. Именно здесь встречались торговцы с севера и юга.
И, конечно, не обошлось без уже известного нам клана авантюристов Мацумаэ, владевшего югом Хоккайдо.
Главы княжества, объявившие весь север своим владением, были, как уже упоминалось, людьми неглупыми. Княжество было маленькое, налогов с законопослушных крестьян — ноль. Чтобы обозначить свое присутствие на Хоккайдо, а заодно и поправить финансы, они разбили остров на уезды (басё) и объявляли аукционы среди купцов на "откуп".
То есть покупай на некоторый срок басё, плати торговую пошлину, а в остальном делай что хочешь. И японские купцы, нанимая команды "лихих людей", делали все, чтобы выжать с купленных территорий максимальную прибыль, что вызывало в ответ постоянные восстания айнов, которые, собственно, и являлись источником "отжимаемой" прибыли.
В 1669 году такое восстание под предводительством вождя Сякусяина опять чуть было не уничтожило всех японцев на Хоккайдо (и заслужило в анналах имя "Хокайдосской войны"). Но в то же время из Мацумаэ на Сахалин было направлено судно, вернувшееся с грузом "лечебных грибов, растущих на елях и лиственницах".
И это несмотря на строжайший запрет японцам посещать пределы страны, нарушители которого карались смертной казнью.
Только не на севере!
Северный торговый путь не был особо обильным, но приносил княжеству Мацумаэ стабильный доход: "Контрабанда? Какая контрабанда?! Это дань от покорных нам и великому сегуну северных племен!"
(Именно против этого восстал упомянутый в прошлой публикации яркий японский "государственник" Могами Токунай, именно поэтому был обкраден, разорен и сел в тюрьму. Но потом — взял все-таки "свое").
Поэтому бывали ли в те времена японцы на Сахалине — совершенно глупый вопрос. Конечно, бывали, почему бы не бывать? Торговля — дело святое.
Правда, это был только товарообмен. По свидетельству Т.Акидзуки, "хотя клан Мацумаэ еще в первой половине XVII века объявил Сахалин своим владением, но даже в XIX веке там не было установлено административное управление. Просто влиятельные лица из коренных жителей в каждой местности назначались старостами, сторожами, переводчиками, управляющими над наемными айнскими рабочими... Таким образом, по сравнению с Эдзо японцы в тот период не имели полной власти над жизнью айнов Южного Сахалина. Этим объясняется то, что первые европейские путешественники — Лаперуз, Броутон — не почувствовали тех негативных последствий японской эксплуатации, о которых писали впоследствии другие европейцы начиная с XIX столетия".
Да, Лаперуз и его команда в июле 1787 походили вдоль Сахалина, через 9 лет это самое проделал Броутон.
Но особо останавливаться на этом не буду. Об этом пишут во всех учебниках.
По мнению автора — ну, приплыли и уплыли, оставив после себя ряд географических загадок и казусов.
Ну да, например, мыс Крильон назван в честь французского военачальника Луи-Бальбес де Крильона, одного из наиболее известных французских военачальников XVI века, которого король Генрих IV называл "смелым из смелых". Во Франции его храбрость стала нарицательной, и более того, если говорить в рамках главенствующей ныне медиа-системы, он стал одним из героев одного из мушкетерских романов Дюма. Ну и что? Сейчас-то и о Генрихе IV помнят только узкие специалисты.
Главными для истории наших островов стало не то, что здесь мимолетно побывал великий французский мореплаватель (честь ему и хвала, конечно, как и всем "морским"), а то, что французов здесь приняли за "очередных русских", и японцы начали готовить "ответный ход".
Ну и конечно, очень важны для сравнения с временами нынешними, оставленные путешественниками бытовые описания местности и ее обитателей.
Например, от айнов французы пришли в восторг: "С момента нашего отплытия из Франции еще никто так сильно не возбуждал у нас любопытства и восхищения. Мы знали, что самые многолюдные нации и, возможно, обладатели древнейших из цивилизаций населяют соседние земли, но, похоже, что они никогда не завоевывали эти острова (завоевывали, но не получилось — С.М.), так как ничто здесь не искушало их алчность. И очень противоречило нашим понятиям увидеть у народа охотников и рыбаков, не обрабатывающих землю и не имеющего скота, в целом более мягкие и степенные манеры и, скорее, больше сообразительности, чем у любой нации в Европе (!!! — С.М.). Безусловно, знания образованной прослойки европейцев, во всех смыслах, берут верх над теми, чем обладает 21 островитянин, с которыми мы общались в заливе де Лангля; однако у жителей этих островов вообще знания распространены равномернее, чем в сословной Европе. Создается впечатление, что они получили одинаковое образование. Здесь мы не встретили того глупого изумления, как у индейцев во Французской гавани; наши товары и изделия привлекали внимание этих островитян, они вертели их во все стороны, обсуждая между собой и пытаясь понять, как они сделаны".
Естественно, французы не знали, что они приплыли на землю с богатейшей историей межцивилизационных контактов, так что люди здесь жили по-своему очень и очень грамотные.
И в своих наблюдениях Лаперуз завидует: "Безусловно, будь они пастухами со множеством стад, я бы именно такими представил себе нравы и обычаи патриархов (библейских патриархов — С.М.)".
Однако встреча с айнами из торгового Сирануси оставила уже не столь благоприятное впечатление. Тут уже работал "его величество капитал": во-первых, айны "вначале испытывали страх перед пришельцами, во-вторых, из всех предложенных им товаров "больше всего они ценили водку и табак", в-третьих, "манеры их степенны, признательность свою они выражали благородными жестами, однако их настойчивость в получении новых подарков доходила до навязчивости".
Французы отметили, что айны в окрестностях Сирануси прекрасно разбираются в торговых операциях, и на "бусы", как других туземцев более южных островов, их не "разведешь".
Лаперуз: "Они, казалось, ценили только полезные вещи — особенно успех имели железо и ткани; металлы они знали не хуже нас... Указывая рукой на запад, они дали нам понять, что синяя нанка, которая была на некоторых из них, а также бисер и огниво взялись у них из страны маньчжуров, и имя это они произносили в точности, как мы. Затем, видя, что у каждого из нас в руках была бумага и карандаш для того, чтобы составлять словарь их языка, они догадались о наших намерениях. И, опережая наши вопросы, сами представили нам разные предметы, прибавляя название страны, и были столь любезны повторить их 4 или 5 раз, пока не уверились, что мы точно уловили произношение. Легкость, с которой они нас поняли, наводит меня на мысль, что они знакомы с письменностью; один из островитян, который позже нарисует нам этот остров, держал карандаш так же, как китайцы держат кисть".
Но при всем при этом французов удивляла и честность айнов: "Им очень хотелось иметь наши ткани и топоры, и они даже не боялись их просить, но были при этом так же щепетильны, как мы, и брали лишь то, что им давали (было очевидно, что их представление о воровстве не отличалось от нашего, и было бы нестрашно оставить у них наши вещи)..."
Но это лирика. А вот напуганное слухами об очередном нашествии "рыжеволосых северных варваров" княжество Мацумаэ в 1790 году, наконец, посылает на Сахалин своего вассала Такахаси Хиромицу для организации официальной торговой фактории. В Сирануси были построены охранный пост "банья", склады для товаров и "ундзёя" — контора по сбору налогов с торговли.
Это были первые сооружения, построенные японцами на Сахалине.
В Сирануси айны торговали с "сантанами", приказчики с японских рыбных промыслов набирали здесь айнов на время путины, здесь же караульные контролировали объем улова в лодках, отправлявшихся из Сирануси на Эдзо. Деньги, полученные в виде сборов, а также экзотические вещицы, глава фактории передавал в клан Мацумаэ, и далее в столицу...
Место это по тем временам было достаточно бойкое. Сюда стекались для обмена товары из Японии и Манчжурии. Любопытно было и правило допуска для торговли — "всякий дикарь, который привез с собой соболя, выдру и прочее, получает по три палочных удара в спину в знак того, что допускается к торговле и подчиняется власти японцев" — писал (правда, уже 1854 году) Николай Рудановский.
Более важные чины получали по два палочных удара, естественно, символических.
А через год после основания японской фактории, в июне 1791 года (чуть не успели?), в Сирануси приходят с севера русские. По свидетельству историка Игоря Самарина, звали их Фома Клин, Светлан Кунцев и Иван Колесин. Японцам они сообщили, что имеют товары для торговли.
Ближайшим местом, откуда они могли появиться на южном Сахалине, был район Удского острога или Аянского порта. Неблизкий путь.
Другие историки называют их просто "беглыми казаками".
Но когда мы вспомним упомянутых в прошлой публикации трех "беглых русских рыбаков", встретивших японцев на Итурупе, то возникает такая "конспирология", что в пору писать авантюрные романы:
— Вчера вечером вы сказали, что острова Итуруп и Уруп не являются японской территорией. В таком случае это территория России?
— Нет, пока еще не территория России. Хотя в ближайшем будущем, думаю, будет таковой...
Словом, соприкосновение сторон произошло, и события начинают набирать обороты...
С. Морозов | ИА Sakh.com
http://sakhalin.info/weekly/100027/