Борису-сан
Документальных свидетельств по истории физической культуры и спорта в период пребывания японцев на Южном Сахалине (1905-1945) не так много, и эта тема, безусловно, заслуживает пристального внимания исследователей.
Общефизической подготовке населения на Карафуто японцы уделяли очень большое внимание, исходя из географических особенностей острова. Физкультурная работа среди населения осуществлялась преподавателями местных школ, полицейскими и любителями спорта. Губернаторство острова контролировало деятельность различных спортивных обществ и распределяло между ними субсидии. 21-22 августа 1926 года в городе Тоехара был организован первый большой спортивный праздник, в котором принимали участие спортсмены всего острова. С тех пор эти праздники стали проводиться ежегодно. Лыжный спорт являлся наиболее распространенным. В 30-е годы Тоехара выступила как город-кандидат на проведение зимних Олимпийских игр 1936 года. На горе Российской были построены два лыжных трамплина — на 50 и 70 метров, горнолыжные трассы.
На Карафуто японцы культивировали лыжные гонки, занимались прыжками на лыжах с трамплина, восточными единоборствами. Дзюдо и кендо (фехтование на мечах) получили большое распространение в годы войны. Мною хранится маска, прикрывавшая лицо фехтовальщика, найденная на Харамитогских высотах.
Действовавшая при японской колонизации система просвещения включала в себя народные начальные школы с шестилетним сроком обучения, начальные повышенные школы с двухгодичным обучением (7-8 классы), гимназии и вспомогательные училища. Гимназии давали общее среднее образование, обучение мальчиков и девочек было раздельным. В Тоехаре (Южно-Сахалинск) имелось одиннадцать начальных школ, три гимназии, из них две женские, а также индустриальное, медицинское, торгово-коммерческое и педагогические училища. В Новоалександровске находились: колониальное училище пансионного типа и научно- исследовательский институт звероводства и сельского хозяйства.
Обучение в начальных школах было обязательным для всех детей. В течение шести лет в них изучались японский язык, арифметика, история Японии, география, рисование, пение, рукоделие, гимнастика...
У меня сохранилась запись беседы (сделана она была в 90-х годах) с замечательным сахалинским педагогом Борисом Дмитриевичем Егоровым (1926-2011), всю свою жизнь посвятившим физической культуре и спорту. А начинал он педагогическую деятельность в японской школе в первые послевоенные годы…
— …В декабре 1947 года я служил в составе 34 авиатехнической дивизии 10 воздушной армии на Южном Сахалине. Наша часть располагалась на северной окраине поселка Сокол, в то время ещё Отани. Участвовал во многих соревнованиях. В моде были пробеги на длинные дистанции, занимался гимнастикой… Словом, командир части полковник Алексеев командировал меня учителем физкультуры и военного дела в Углезаводскую семилетнюю школу.
На юге острова японцев оставалось еще много. В нашем поселке их проживало около тысячи человек. А вот русского населения было еще мало, хотя первые переселенцы уже прибыли. В поселке находился коксохимический завод, где большинство рабочих составляли японцы.
Школа, построенная еще японцами, находилась на окраине поселка у отрогов Долинского хребта. Это было большое, деревянное двухэтажное здание, очень светлое с большим количеством окон, с широкими коридорами и большими классными комнатами. Окна из классных комнат выходили не только на улицу, но и в коридор. Идя по коридору, было видно все, что делается в классе, видимо, для того, чтобы администрации школы могла вести наблюдение за тем, что происходит в классе.
Японские преподаватели считали, что это помогает сохранять нужную дисциплину на уроках. Здание школы было поделено поровну. В одной половине учились японские дети, а в другой наши русские ребята. Так стали существовать под одной крышей японская и русская школы. У японских детей были свои учителя и свой директор. Никакой вражды не существовало и в помине.
В нашей школе было мало учеников. Школа была однокомплектная, да и классы были малочисленными. В 7-ом классе, например, училось всего семь человек, в 6-ом — девять, в 5-ом классе — пятнадцать, да и во всех начальных набиралось не более 40.
Учителей не хватало. Учителя начальных классов, как правило, вели отдельные предметы в 5-7 классах. Привлекались к учительской работе инженеры с коксохимического завода, да и я был военнослужащим.
Работалось легко. Еще до войны я стал обладателем всех оборонных значков БГТО, БГСО, ПВХО ("Будь готов к труду и обороне", "Будь готов к санитарной обороне", "Противохимическая оборона"), плюс спортивная закалка, полученная в спортивной школе, да и служба в рядах Советской Армии более четырех лет дала мне очень много.
Программа по физкультуре мне показалась легкой. Главный принцип, который я избрал с самого начала в своей новой работе — делай, как я. Каждое упражнение я сначала разучивал сам, а затем показывал его на уроках ребятам. Вспомнил, как, занимаясь в одной из спортшкол Москвы, откуда я был призван на действительную военную службу, мы сами разучивали акробатические элементы сначала по частям — отдельным элементам, а потом уже полностью. Применил этот метод. Это очень помогло ребятам. Методической литературы не было, вот и приходилось доходить до всего самому.
Больше всего я любил с ребятами играть. Видно война, которая отняла у меня и моих сверстников детство, сыграла свою роль. Мне очень хотелось играть с ребятами как можно больше, что и послужило тому, что игровой метод стал для меня и моих воспитанников основным. Правда, об этих методических приемах я не задумывался, делал, то, что больше всего нам нравилось.
Наши отношения с японскими ребятами особой дружбой не отличались, сказывалась прошедшая война. Но дети есть дети. Нередко у них возникали совместные игры. Первым актом содружества стала заливка катка. Как-то обратилась ко мне старшая пионервожатая с этим предложением. Стали думать. Расчистить площадку не трудно. Лопаты для расчистки снега у ребят найдутся, а вот с водой труднее. Водопровода в школе не было. Воду на хозяйственные нужды качали из колодца ручным насосом. Чтобы залить каток воды не хватит, да и качать придется долго. На совете дружины решили провести операцию под названием "Бочка воды". Каждое пионерское звено должно было к назначенному времени, а именно к пяти часам вечера, на санках привести бочку воды.
Японскую детвору мы в свои планы не посвящали. Но они сами догадались о нашей затее. Как-то незаметно явились они со своим лопатами, очень удобными для расчистки снега. А когда наши ребята после расчистки площадки с санками и бочками направились к речке за водой, они к ним присоединились. В назначенное время вся площадка была заставлена бочками и бочонками с водой. Я подал команду и все емкости сразу опрокинулись. Вода разлилась ровно. А мы стояли и смотрели, как мороз делает свое дело.
До поздней ночи дежурили старшие ребята у катка, боясь, что какой-нибудь нетерпеливый сорванец пойдет кататься на еще не окрепший лед. А такие попытки были.
Каток получился на славу и действовал он у нас до середины марта.
Работая с японскими учителями в одном здании, мы с интересом присматривались к их действиям. Учителя были в основном мужчины. Только в одном начальном классе работала женщина. Когда мы спросили японских коллег почему так, то нам ответили, что в японской школе могут работать только незамужние женщины. А у женщин, вышедших замуж, есть свой учитель — муж. Значит, сами они учить уже не могут.
Меня удивляло наличие в школе музыкального инструмента — фисгармонии — во всех в классах и то, что на многих уроках слышалось музыкальное сопровождение, особенно в начальной школе. Все учителя хорошо умели играть на фисгармонии. На зарядку японцы выходили в одинаковой форме и проводили занятия под музыку. Очень красиво.
А чем мы хуже? Вскоре Саша Баринов — мой ученик — играл по утрам на баяне вальс "На сопках Маньчжурии", а русские дети в единой форме делали комплекс армейских упражнений.
Очень много у японских учителей было наглядных пособий, и все отличного качества. Дисциплина в японской школе была жесткая. Для ее достижения применялись и физические методы воздействия. Отношения между учителем и учеником были строгими, при встрече ученик был обязан кланяться. Дружеского участия учителя к ученику, как это было в нашей школе, я не видел.
Мы часто спорили с японскими учителями по поводу дисциплины. Они считали, что мы очень мягки и лояльны по отношению к ребятам, и это плохо для их воспитания. Мы же считали чрезмерным требование беспрекословного послушания учителю и старшим.
Помню, как японские дети в чем-то провинились, пришли на следующий день с родственниками в школу, остановились у входа. Родители встали на колени, а один старик пополз к директору школы и что-то стал ему говорить. Как потом перевели, смысл речи был такой: "На небе есть Бог, а для наших детей и внуков Бог — Вы, господин директор". Вот такое почтение я наблюдал у японцев к труду педагогов.
Физическому воспитанию в японской школе уделялось большое внимание. Школьный двор представлял собой хорошо оборудованный спортивный городок. Беговая дорожка, сектора для прыжков, разнообразные гимнастические снаряды (только одних перекладин было 40 разной высоты), тренажеры для рукопашного боя и многое другое. Спортивный зал размером 40х20 м был оборудован множеством снарядов расположенных вдоль стен зала. Они легко разбирались и собирались. Было несколько гимнастических коней для маховых упражнений и прыжков различных размеров. Здесь же находились рапиры, деревянные макеты винтовок, много лыж с полужесткими креплениями. Лыжи были хорошего качества, изготовлены из прочной гибкой древесины, хорошо просмоленные водостойкой смолой.
В физическом воспитании японских школьников явно виделась военно-прикладная направленность. Японские учителя смотрели на мальчиков как на будущих солдат. Спортивные залы. Занятия же проводились в легкой спортивной форме, отличались хорошей организованностью и большой моторной плотностью. Я не видел у них игровых уроков. Японские ребята на уроках не играли.
Мне очень хотелось сравнить физическую подготовку своих воспитанников с японскими школьниками. Но провести такие соревнования я не мог — не разрешали по политическим соображениям.
Но негласно ребята сами отчаянно соперничали друг с другом. Японские ребята хорошо владели лыжами. Они лихо на большой скорости спускались с самых высоких сопок. Отлично прыгали маленькие японцы с самодельных трамплинов — "скачков", как называли их русские мальчишки. Наши ребята, приехавшие из Подмосковья, где нет таких замечательных сопок с продолжительным снежным покровом, как на Сахалине, таких навыков не имели. Но мальчишеский задор, желание утвердить себя, делали свое дело. Катаясь ежедневно на лыжах, они быстро освоились и уже к середине зимы, почти ни в чем не уступали японцам. А вот с трамплином вышло посложнее.
Однажды я, учитывая желание ребят, решил сделать небольшой, но настоящий трамплин. Выбрал подходящий склон, где можно сделать стол отрыва и ровную гору приземления. Вместе с ребятами с помощью лопат и веток соорудили трамплин. Ребята с опаской посматривали на него. И снова пришлось вспоминать детство — Измайловский парк, Оленьи горки, наши самодельные трамплины. Я решительно поднялся на гору. Первый прыжок был неудачным — упал. Второй и третий прыжки оказались успешными. Замерили результат. Получилось 15 метров чистого полета. За мной потянулись мои мальчишки. Вновь сработал принцип — делай, как я. Достал нужную литературу, я стал учить ребят технике прыжка с трамплина. И вот тут-то и возникло соревнование — кто дальше прыгнет, наши или японцы?
Ребята сами отмечали длину прыжка. Сначала японские школьники были впереди. Вот уже 20-22 метра достигли они. Наши отставали, но уступать не хотели, поэтому все свое свободное время проводили на горе. И вот наступил наш триумф. Прибежали как-то ребята ко мне и радостно сообщили:
"Саша Баринов улетел на 26 метров!!!" Это был рекорд трамплина, который, как ни старались, так никто и не побил.
Проложили трехкилометровую круговую лыжню. Чтобы уложиться в норматив, нужно было пройти на лыжах 3 км за 22 минуты.
20 февраля, в канун дня Советской Армии, все мои воспитанники пришли на старт. Один за другим уходили они на трассу. Подошли и японские дети.
"Борису-сан!", — обратились они ко мне, — можно и нам пройти?"
Я разрешил. Они лихо срывались со старта. "Обойдут они наших, — подумал я, — скорость хорошая". С волнением ожидал финиша и посматривал на секундомер. Но не тут-то было. Вот уже финишировали все наши ребята. 17 минут 33 секунды показал на дистанции наш семиклассник Вася Калинин. У других время было похуже — 19-20-21 минута, а я японцев все нет. Наконец финишировать стали и они. 24 минуты показал лучший из них, а другие просто сошли с дистанции. Наши ликовали. Выносливости у японцев оказалось все-таки маловато. Вот тогда-то я решил, что наши методы физического воспитания более надежны…
Быстро пронеслась зима. А летом 1948 года все японское население Сахалина было репатриировано в Японию. Меня перевели в Соколовскую среднюю школу…
***
Более шестидесяти лет проработал в сахалинском образовании Борис Дмитриевич Егоров. Правительством России за долголетний труд и большой вклад в развитие образования Сахалинской области он был награжден медалями "За трудовую доблесть", "За доблестный труд", медалью "За заслуги перед отечеством II степени", стал отличником народного просвещения…
Вот уже более двух лет, как Бориса Дмитриевича нет с нами. Но он по-прежнему остается для своих друзей, соратников, воспитанников примером добросовестного отношения к делу, доброй энергии, педагогического таланта, искренней любви к детям.

Петр Пасюков
ИА Sakh.com
http://www.sakhalin.info/weekly/91582/