«ЮНОНА» И «АВОСЬ» под черным флагом
Граф Резанов (справа) любил Кончиту и не любил японцев Алексей КИРИЧЕНКО
Трогательная история о чистой и светлой любви, воспетая в нестареющем мюзикле «Юнона и Авось», выглядит настолько искренней и настоящей, что в зрительском восприятии вот уже третий десяток лет сценический вымысел неотделим от исторических реалий: мы убеждены, что все на самом деле так и было со славными героями в жизни. Увы, 200 лет назад на самом деле было не так. Причем настолько «не так», что в исторической памяти нашего ближайшего соседа - Японии - «Юнона» и «Авось» по сей день остаются «черной меткой» и вместе со своими командирами поминаются как символ разбоя
ЗЛОПАМЯТНЫЙ РЕЗАНОВ
В 1799 году указом императора Павла I и под его патронажем была создана Российско-американская компания (РАК), которая получила в наследство от умершего к тому времени Г. Шелихова, известного российского предпринимателя, обширные владения на Американском континенте и Дальнем Востоке. Председателем РАК был назначен зять Шелихова, граф Николай Петрович Резанов, обер-прокурор первого департамента Сената. Человек решительный и энергичный, имевший влиятельные связи и пользовавшийся высочайшим покровительством, он решил заняться «заморскими территориями» всерьез и начал с того, что снарядил первую русскую кругосветную экспедицию на судах «Надежда» (командир Крузенштерн) и «Нева» (командир Лисянский). Среди задач, которые предстояло решить Н П. Резанову, одной из самых сложных был вопрос об установлении с Японией дипломатических и торговых отношений. В те времена Япония была закрытой страной и не допускала иностранцев в свои пределы, опасаясь насильственной колонизации.
26 сентября 1804 года Н П. Резанов на «Надежде» прибыл в Нагасаки. Однако японцы встретили нежданных гостей настороженно и на постоянные контакты с Россией на государственном уровне не пошли. После полугода проволочек Резанов покинул Нагасаки с пустыми руками. Японская неудача избалованного успехом графа сильно задела.
Досада оказалась настолько сильной, что Резанов принял решение добиться цели любой ценой. По его указанию был куплен у американского предпринимателя фрегат «Юнона» и построен тендер «Авось», командирами которых он назначил работавших в РАК по контракту флотских офицеров лейтенанта Хвостова и мичмана Давыдова, которых снабдил секретной инструкцией.
Граф дал следующие указания: «Войти в губу Анива и, буде найдете японские суда, истребить их, людей, годных в работу и здоровых, взять с собою, а неспособных отобрать, позволить им отправиться на северную оконечность Матмая (так именовали остров Хоккайдо. -  А К.). В числе пленных стараться брать мастеровых и ремесленников.
Что найдете в магазинах, как то: пшено, соль, товары и рыбу, взять все с собою; буде же которыя будут ею наполненными и одаль строения, таковых сжечь…
… Обязать на судне вашем всех подписать, чтобы никто не разглашал о намерении экспедиции сей и чтоб исполнение ея в совершенной тайне было…»

ДОБЫТЧИК ХВОСТОВ
Фрегат «Юнона» достиг губы Анива 6 октября 1806 года, и Хвостов высадился на берег. Островитян задобрили подарками и «разными безделицами, а на старшину селения надели лучший капот и медаль на Владимирской ленте».К медали была придана грамота на русском языке: «… Российской фрегат «Юнона» под начальством флота лейтенанта Хвостова в знак принятия острова Сахалин и жителей онаго под всемилостивейшее покровительство Российского Императора Александра Первого старшине селения лежащего на восточной стороне губы Анива пожалована серебряная медаль на Владимирской ленте. Всякое другое приходящее судно как российское, так и иностранное просим старшину сего признавать за российского подданного». Ввиду того что русские пришельцы и аборигены из-за незнания языка общались едва ли не знаками пантомимы, сахалинские айны вряд ли поняли процедуру награждения и посвящения их в российское подданство. Впрочем, их понимания никто и не спрашивал. Затем Хвостов отправился знакомиться к японцам: представился, что он русский, и просил его не бояться. Японцы в свою очередь представились, а затем, как пишет Хвостов, «потчевали нас пшеном и вместо ложек дали палочки, которыми ни один из нас есть не мог». Хвостов с юмором поясняет, что не смогли они есть палочками «еще более потому, что видели много японских сараев и думали, ежели они со пшеном, то и после успеем». Далее события развивались стремительно. Семь матросов с веревками в руках окружили японцев и схватили их, после чего налетчики занялись добычей. Хвостов в отчете подчеркивает, что прямо оторопел от обилия хранящихся на японских складах товаров и, «чтобы не терять времени даром, приказал из магазина, который наполнен был пшеном, таскать оное на суда». Учинив разбой, Хвостов не забыл и аборигенов, которым «в поощрение» отдал на разграбление один «наполненный» магазин в оплату за то, что они помогли в погрузке японских товаров.
Когда добычу размещать на «Юноне» уже было негде, коренным сахалинцам позволили брать из японских магазинов все, что они захотят.
Русские посланцы подожгли потом три японских сарая, в которых хранился заготовленный строевой лес, доски и рыболовные снасти. Пожар стал быстро распространяться и грозил перекинуться на расположенное вблизи селение айнов, так что морякам пришлось его тушить. Увидев такое старание команды фрегата, которая спасла юрты аборигенов от уничтожения, последние от испуга пришли в себя, «поднимали руки кверху, радовались и скакали».        Оценивая вышеописанные разбойничьи действия российских моряков, наша официальная историография выдает такую картинку: «6 октября Хвостов прибыл в залив Анива. После обследования побережья русские раздали айнам часть продуктов из японских складов… В одном из селений возник пожар. Хвостов юрты природных жителей во время пожара защищал своими людьми». Прямо хоть плачь от умиления — так самоотверженно вели себя российские моряки. «Чтобы нанести более вреда японцам», Хвостов приказал сжечь кроме складов  еще и японские магазины, казарму и кумирню. Глава русской миссии по установлению отношений с соседней страной с удовольствием отметил в отчете, что «островитяне помогали в сем очень усердно» и что «позволенным расхищением японских богатых магазинов привязал сердца их к россиянам».
ИСПОЛНИТЕЛЬНЫЙ ДАВЫДОВ
Планируя вторую экспедицию весной 1807 года, Хвостов уже сам инструктировал младшего по положению и званию: Давыдов на «Авось» должен следовать в губу Анива на соединение с «Юноной», выждать сутки, и если к этому времени «Юнона» еще не подойдет и если «увидите, то магазины их изобилуют грузом, начинайте с помощью Божией поступать, как сказано в инструкции его превосходительства…».
Как следует из судового журнала Давыдова, 4 мая 1807 года «Авось» покинул Камчатку, и 19 мая, завидев японское поселение на берегу острова Итуруп, мичман приступил к установлению торговых отношений с соседями в соответствии с инструкциями. Его встретили два японца и пригласили войти в дом, где угощали рисом,  копченой рыбой и курительным табаком. Такой прием тронул Давыдова и в этот день «отклонил от всякого неприязненного поступка». Но настал новый день, к мичману с «Авось» подоспел лейтенант на «Юноне», и «неприязненные поступки» пошли косяком.
Давыдов пишет, что, после того как миссионеры запалили всю японскую факторию, захваченные «бедные японцы перепугались и спрашивали, не будут ли их резать». Резать не стали, так как пленные поделились с гостями ценной информацией, руководствуясь которой Хвостов с Давыдовым начали капитальную зачистку всего острова. Сопротивление встретили только в одном месте — японцы малым числом открыли стрельбу, но их быстро отогнали ответными залпами с российских кораблей.
Посланцы доброй воли с удовлетворением обнаружили в японских закромах богатую добычу: «12 или 13 магазинов избышествовали пшеном, платьем и товарами всякого роду».
Добро начали свозить с берега на суда, но тут возникла типовая отечественная трудность, которую мичман описывает так: «… Все шло хорошо до того времени, како люди добрались до саги (то есть саке), а тогда многие из них перепились и с ними труднее было обходиться, нежели с японцами...  Можно сказать, что все наши люди сколько хороши трезвые, столько же пьяные склонны к буйству, неповиновению и способны все дурное учинить».
Встревоженный пьянством подчиненных, глава миссии Хвостов отдал приказ возвращаться всем на суда. Однако этот приказ было не так просто выполнить: при сборе людей не смогли отыскать трех человек с «Юноны» и одного с «Авось».
Давыдов недоумевал потом: «… С каким намерением решились они остаться в таком месте, где русские все выжгли и где они уверены быть истязанными, попавшись в руки японцам?»
Нагрузившись награбленным, «Юнона» и «Авось» 16 июля 1807 года прибыли в Охотск. Однако здесь Хвостова и Давыдова встретили неласково: русские пираты были арестованы за лихоимство, против них начато следствие. Подследственные, однако, сумели бежать из-под стражи и добраться до столицы. Н П. Резанов к тому времени умер, но и без него влиятельные покровители при дворе разогнали тучи над головой миссионеров — их пожурили за самоуправство и горячность да и отправили служить на флот. Эта строгость с лихвой была покрыта деньгами: министр иностранных дел и коммерции граф Румянцев 2 августа 1808 года обратился с рапортом к Александру I оплатить жалованье и все расходы Хвостову и Давыдову, в том числе связанные с бегством из Охотска в Санкт-Петербург, в сумме 24 000 рублей за счет вещей, награбленных у японцев.
О результатах своего ходатайства перед царем 9 августа 1808 года граф Румянцев сообщал морскому министру П В. Чичагову: «.. Его Императорское Величество повелеть изволило сего дела (имеются в виду пиратские набеги на японские селения. — Прим. А К.) им в вину не ставить; и вместе с тем изъявил высочайшее соизволение, чтобы за время бытности их в сей экспедиции удовлетворены они были жалованьем на счет вывезенных ими японских вещей и товаров...»
Вскоре комендант порта Охотск подполковник Бухарин, пытавшийся наказать Хвостова с Давыдовым за бандитские «художества», со службы был уволен. Он оставил после себя список награбленных у японцев вещей, конфискованных на «Юноне» и «Авось» в 1807 году. В этом перечне 173 наименования товаров. Из основных изъятых «трофеев»: «пшена белого без мешков чистого — 2283 пуда и 26 фунтов; солоду — 11 пудов и 5 фунтов; соли — 266 пудов и 36 фунтов; саги — 100 ведер; тож в бочонках — 16 штук…».
Правда, в своей жалобе на Бухарина Хвостов указывает, что груз уже на родине был пограблен своими: «Из... товаров на сто тысяч рублей едва ли найдется и половина целого, все разграблено, переломано и вряд ли есть какое-нибудь состояние людей в Охотске, которые бы не имели японских вещей».
ВМЕСТО ПОСЛЕСЛОВИЯ
Осенью 1809 года в Санкт-Петербург приехал американский судовладелец Вульф, у которого РАК в свое время приобрела фрегат «Юнона». 14 октября  Хвостов и Давыдов посетили американца на Васильевском острове, в гостях засиделись и не успели вовремя вернуться на Петроградскую сторону. Разудалость и хмель сыграли с ними плохую шутку: попытка превозмочь обстоятельства и перескочить через разводившийся мост оказалась для приятелей трагической — они утонули в холодной Неве.
Корабли «Юнона» и «Авось» ненадолго пережили своих бывших командиров: в следующем году у берегов Камчатки и Аляски они погибли с экипажами во время шторма.
В Японии фамилии Хвостова и Давыдова на слуху по сей день. Поминают их нехорошо.

http://www.ogoniok.com/4916/35/