Тем временем, была закончена установка орудий на берегу и проведено их испытание путем стрельбы по буйкам. Створные знаки на берегу были сняты, вместо них были поставлены ложные. В самой бухте, в 5 милях от берега, было поставлено фиктивное минное заграждение. В течение зимы Максимов приступил к установке двух 47 мм орудий на колеса, для предполагаемых действий в глубине острова, и к изготовлению передков для пулеметов.
На проведение этих работ ушло 2 месяца. Кроме того, для 47 мм орудий, установленных на колеса, была сделана картечь в количестве 100 зарядов. Из состава команды, 40 человек были обучены обращению с пулеметами. Были проведены совместные стрельбы из 47 мм орудий и пулеметов. Расчеты береговых орудий тренировались в стрельбе по морским целям, а именно, по буксируемому щиту. Результаты стрельб были сочтены вполне удовлетворительными. На побережье, на протяжении 36 верст, было устроено 7 сигнальных станций для оповещения о приближении неприятельских кораблей9.
Отчет о проведенных работах с фотокарточками, с приложением вахтенного журнала крейсера «Новик», Максимов переслал в Главный морской штаб10.
В течение зимы 1904–1905 гг. полузатопленный крейсер «Новик» опустился в грунт на 7 футов. Никаких работ по его уничтожению, без получения соответствующего приказа командования, Максимов пока не предпринимал. Но сразу же после Цусимского сражения контр-адмирал Греве отдал приказание «взорвать крейсер, имущество раздать бедным, взяв расписки». Однако, из-за шторма Максимов организовать подрыв сразу не смог, а взорвал четыре 120 мм орудия, которые были ранее закопаны в земле. Что касается имущества, то оно было роздано населению, согласно приказанию. Но спустя 3 дня, воспользовавшись штилем, А.П.Максимов заложил трофейную трехпудовую японскую мину в р-не средних машин с левого борта и произвел взрыв. Затем по этому же борту, ближе к корме, был произведен взрыв второй мины. В результате подрывов, крейсер получил две значительные пробоины: размерами 16½×7 футов и 1 сажень×6 футов. Не имея больше никаких подрывных средств под рукой (они так и не были ему присланы из Владивостока), Максимов доложил об осуществленных мерах контр-адмиралу Н.Р.Греве. Тогда Греве распорядился уничтожить крейсер путем подрыва заряда пороха. Получив от полковника И.А.Арцишевского для этой цели 18 пудов черного пороха, Максимов приступил к изготовлению мин, с использованием корпусов от торпед. Спустя 4 дня первая мина, на которую ушло 12 пудов дымного и 4 пуда бездымного пороха, была уже изготовлена. Использовав отлив, мичман заложил мину в р-не 1-й и 2-й кочегарок и произвел подрыв. Результаты оказались впечатляющими: образовалась огромная пробоина размером 27×15 футов, верхняя палуба и фальшборт были сорваны и выброшены на протяжении 30 футов, котлы были смяты, шпангоуты и бимсы на протяжении 15 футов были тоже сорваны и выброшены. Затем была подготовлена вторая мина, на которую потребовалось 5 пудов дымного и 4 бездымного пороха. Она была заложена между средними машинами. Взрыв второй мины также произвел большие разрушения: обе машины, броневая и верхняя палубы, бимсы и переборки превратились в бесформенную массу. Результаты подрывов были доложены Максимовым контр-адмиралу Н.Р.Греве и командиру крейсера капитану 2-го ранга фон М.Ф.Шульцу11.
14 июня Максимов получил неожиданное пополнение: в 3 часа ночи на вельботе прибыл с о-ва Уруп прапорщик по морской части В.Р.Лейман с 10 матросами. Как потом выяснилось, это была часть команды с призового парохода «Oldhamia»12 из состава 2-й Тихоокеанской эскадры вице-адмирала З.П.Рожественского. Пароход, в трюмах которого находились снаряды и керосин, 20 мая потерпел крушение у о-ва Уруп. Часть команды на шлюпке после 9-дневного плавания прибыла на Сахалин. Оставшиеся 3 офицера и 27 матросов остались на Урупе. В связи с этим, контр-адмирал Н.Р.Греве поставил вопрос об эвакуации оставшихся на Урупе людей. По этому поводу состоялся интенсивный обмен телеграммами между А.А.Вирениусом и Н.Р.Греве. Тем временем, мичман А.П.Максимов, действуя по собственной инициативе, снарядил 100-тонную деревянную шхуну, принадлежащую Морскому ведомству, чтобы самому отправиться на Уруп за оставшимися членами команды «Oldhamia». За 4 дня шхуна была полностью подготовлена к плаванию.
Максимов послал телеграмму Греве, где попросил разрешения на выход в море.
Однако, дальнейшие события резко изменили его планы. Командир Владивостокского порта в своей телеграмме от 22 июня не разрешил похода к Урупу, и приказал Максимову быть готовым к высадке японцев на Сахалин13. Предостережение оказалось весьма своевременным.
23 июня, в 17 часов, с Крильонского маяка сигнальщик доложил по телефону Максимову о том, что наблюдает неприятельскую эскадру, следующую курсом на мыс Анива. Выслушав донесение сигнальщика, Максимов понял, что неприятель готовит высадку десанта на Сахалин, и доложил командиру 1-го партизанского отряда (до этого исполнявшему обязанности начальника Корсаковской местной команды) полковнику И.А.Арцишевскому о происшедших событиях. В 21 час Максимов расставил орудийную прислугу по местам, отрядил часть нижних чинов команды, снабженных керосином, для уничтожения Корсаковского поста и приказал обозу собираться. Личному составу были выданы сухари и консервы из расчета на 3 дня. Все ценное корабельное имущество – кормовые флаги, вымпелы, сигнальные флаги, сигнальные книги, секретные документы – были сложены Максимовым у себя в кабинете и приготовлены к уничтожению. Также он отдал приказ о поджоге Корсаковска по первому же выстрелу орудий своей батареи. Всю ночь сигнальщики не переставали сообщать о передвижениях неприятельского флота14.

С раннего утра 25 июня Максимов развернул на Соловьевской позиции 47 мм орудия и пулеметы, выслал в засаду, дозор и охранение людей. Это оказалось весьма нелишним, так как уже в 7 ч. 30 мин. показались японцы, которые начали обстрел укреплений. Однако, русские стрелки и моряки оказали должный отпор противнику. После этого, стрелки отошли дальше на Хомутовку. Убедившись в невозможности дальше занимать оборону на данной позиции, полковник Арцишевский отдал приказ об отходе на Хомутовку. В 9 ч. 30 мин. Весь отряд снялся с позиции, а Максимов с командой, оставшийся в арьергарде, начал сжигать все наземные строения. В 10 ч. дня он выступил на Хомутовку, куда и прибыл к 18 часам. На военном совете мичман Максимов высказал мысль об устройстве засады, что было принято всеми. В засаду было направлено 2 орудия, один пулемет и полроты стрелков. Ночью 26 июня в засаде имела место ложная тревога, но вскоре был объявлен отбой. Утром отряд отступил к селению Дальнее, поскольку позиция у Хомутовки была непригодна для артиллерии и отрезана от складов. В этот день от командующего японскими войсками генерал-майора Такеучи было передано письмо с предложением сдачи в плен21.
27 июня отряд занял позицию у села Дальнее. В 11 ч. Максимов вместе со штабс- капитаном Карепиным отправились отыскивать позицию, наиболее подходящую для обороны. Позиция, седлающая дорогу, которую выбрал Максимовым, была сочтена самой удобной для сдерживания неприятеля. На флангах позиции были установлены по 2 полевыхорудия, в центре, у дороги, был установлен пулемет, были вырыты окопы для стрелков. В целом, позиция была вполне пригодна для обороны. 28 июня, ночью, на позицию прибыл полковник Арцишевский, которого Максимов попросил усилить его отряд, но ему было отказано. С 10 часов утра и вплоть до захода солнца японцы обстреливали артиллерией местность рядом с позицией, не причинив отряду Максимова никакого вреда. Как только неприятельский обстрел прекратился, мичман Максимов отправился к своей команде, залегшей в цепь. В 19 ч. он услышал шум приближающегося неприятеля. Отдав приказ атаковать неприятеля, Максимов пошел докладывать полковнику Арцишевскому о действиях противника, и вновь попросил дать ему пополнение. Но полковник вновь отказал Максимову в просьбе. В 9 часов утра 29 июня дозорные доложили мичману, что японская пехота двигается на позицию. Спустя 20 минут по сигналу Максимова моряки открыли огонь по японцам. После получасового интенсивного боя, противник был отбит. (По данным Максимова, в этом бою японцы потеряли 82 человека ранеными.) Однако, около 14 ч. Отряды штабс-капитана Карепина и мичмана Максимова, державшие оборону в центре позиции, были вновь атакованы японскими войсками. В ходе ожесточенного боя, штабс-капитан Карепин был убит, а мичман Максимов и прапорщик Лейман были захвачены в плен. Часть личного состава их отрядов была пленена противником, а часть рассеялась. 3 июля в японском плену были собраны практически все члены команды Максимова, 8 июля она были посажены на транспорт и 11 июля – прибыли в японский порт Аумори22.
Так завершилась короткая, но достаточно яркая история боевой деятельности морской команды мичмана Максимова в ходе боев за Южный Сахалин. В дальнейшем, сам мичман и чины его команды были перевезены японцами в г. Хирасаки, где разместились по квартирам.
После того, как начался процесс выдачи пленных, в начале декабря мичмана А.П.Максимов перевезли в г.Нагасаки, откуда он отбыл во Владивосток.
Говоря о действиях морской команды Максимова в ходе обороны Южного Сахалина, стоит обратиться к оценке противника. Как следует из рапорта самого мичмана А.П.Максимова, после того, как он попал в плен, сам командующий японскими оккупационными войсками на Южном Сахалине генерал-майор Такеучи удостоил его 1,5-часовой (!) аудиенции, причем «принял очень любезно, накормил ужином»23. А начальник штаба японских войск Южного Сахалина Фукабори в беседе с плененным начальником Крильонского отряда поручиком Мордвиновым высказал похвалу действиям последнего, поставив его «наряду с морским офицером, который, по его словам, был героем Сахалина»24.
Нетрудно догадаться, что японский военачальник имел в виду мичмана Максимова. Это очень высокая похвала из уст противника, которую нельзя не учитывать. Как мы видим, действия морской батареи и команды мичмана Максимова все-таки запомнились японцам.
Говоря о месте и роли боев за о-в Сахалин в ходе всей войны, следует признать, что они развернулись очень поздно, уже на заключительном этапе войны, и оказались фактически последними боевыми действиями между русскими и японскими войсками (в Манчжурии после Мукденского сражения уже не происходило серьезных боев). Операция японской армии и флота по захвату о-ва Сахалина имела для последних важное значение в общем ходе войны, поскольку она наглядно подтвердила (наряду с Цусимским морским сражением) общий неблагоприятный исход войны для России. Фактически, она была предпринята японцами как дополнительное средство давления на Россию в преддверии мирных переговоров в Портсмуте летом 1905 г. и лишний раз должна была подчеркнуть бессмысленность для последней продолжать военные действия. В случае затягивания войны, Япония вполне могла провести аналогичную десантную операцию и в других районах русского Дальнего Востока или Приморья, с аналогичными результатами. Результаты боев на о-ве Сахалин позволили Японии в дальнейшем удержать за собой его южную часть25.